19 марта 2002
Чтобы отметить сто дней пребывания по посту главы Совета Федерации, Сергей Миронов собрал отчетную пресс-конференцию. На просьбу журналистов дать собственную оценку своим трудам в высокой должности спикер отозвался скромным признанием: “Сделано немало”. “Да уж…” – произнес кто-то громким язвительным шепотом.
Календарю не прикажешь, дата есть дата, но 13 марта оказалось для Миронова не самым подходящим днем для публичного рапорта об успехах и достижениях. Накануне, 12-го, разразился дипломатический скандал: находясь в Израиле по приглашению руководства страны, Миронов отказался встретиться с лидером Палестинской автономии Ясиром Арафатом. Дело усугублялось тем, что для беседы с израильским премьером Ариэлем Шароном у российского визитера время нашлось. Больше того, во время дружественного обеда, протекавшего в теплой атмосфере, Миронов заявил: “Те события, которые мы наблюдаем в Чечне, те, с которыми столкнулся афганский народ при талибах, и те террористические вылазки, которые происходят последнее время на территории Израиля, имеют, похоже, одни корни, прежде всего финансовые”. Выстроив такой ряд (то есть, по сути, причислив Арафата к террористам), Миронов был далее по-своему логичен, когда сообщил, что “не готов произвести традиционный жест вежливости”.
Российский МИД, пережив шок, спешно кинулся разъяснять, что демарш Миронова никоим образом не свидетельствует о смене наших приоритетов: “Россия поддерживает и будет поддерживать диалог как с Израилем, так и с Палестиной и ее законным лидером господином Арафатом”. Тут как раз подоспела и резолюция Совета Безопасности ООН, в которой Палестинская автономия наряду с Израилем была названа государством. Миронов откомментировал: “Палестина – никакое негосударство”.
Два дня мир терялся в догадках: что все это значит? Само собой, явилась версия: это тонкий дипломатический ход, Москва прощупывает почву для новых акцентов в своей ближневосточной политике. Ну не может парламентский лидер, будучи третьим лицом в государстве да к тому же фигурой, приближенной к Путину, нести все, что ему вздумается: люди такого ранга и положения, не заглянув в святцы, в колокола не бухают.
Но оказалось – Кремль ни при чем, и Миронов вовсе не лукавил, уверяя, что его решение не встречаться с Арафатом было “эмоциональным, спонтанным”, а вовсе не продиктованным сверху. Доказательство тому – срочное президентское поручение министру иностранных дел Игорю Иванову: “Примите меры для обеспечения на постоянной основе тесного взаимодействия с руководством Федерального собрания РФ по вопросам международной деятельности Госдумы и Совета Федерации. Особое внимание – координации зарубежных контактов и визитов в целях их максимального соотнесения с решением практических задач при реализации единого внешнеполитического курса РФ”.
Смысл поручения понятен. В переводе с аппаратного языка на общедоступный оно звучит так: “Пресечь дипломатическую самодеятельность членов парламента! Главы палат и их заместители, председатели комитетов и рядовые депутаты разъезжают по странам и континентам и порою творят там черт знает что. Этот берет под защиту Милошевича, тот обнимается с Хусейном… Кто их уполномочил? При отсутствии надлежащего контроля со стороны МИДа и необходимой координации с ним некоторые государственные лица, находясь за границей с официальным визитом, позволяют себе безответственную болтовню, не имеющую ничего общего с нашим внешнеполитическим курсом. Подобная практика далее нетерпима”.
Так что Миронов в чем-то даже достоин сочувствия. Не вполне искушенный в международных делах и недостаточно вышколенный, он пал жертвой дипломатической вольницы. Впрочем, если всерьез и по-честному – от какого такого курса отклонился наш спикер? Четкого, продуманного, осмысленного внешнеполитического курса у страны нет, не будем себя обманывать. “Эмоциональный, спонтанный” – этот имеется. Но Миронов и действовал в соответствии с ним, о чем, собственно, и доложил.
Многовато, правда, “эмоционального, спонтанного” в речах и поступках главы Совета Федерации. Вот он предложил продлить срок президентских полномочий до семи лет – и попал пальцем в небо. Вот явился с идеей перенести столицу в Санкт-Петербург – и снова не угадал. Вот вступился за Григория Пасько – а того как держали в тюрьме, так и держат. И всякий раз, когда Миронов рождает на свет что-то мало-мальски непредсказуемое, наши политики делают стойку: это он неспроста, такова, знать, верховная воля. Но все, кто настроен выискивать в словах столь высокой персоны какой-то тайный смысл (затеваемую интригу, назревающие решения), неизменно обманываются.
Отважусь на рискованное предположение: Миронов говорит то, что думает. И после Егора Строева с его номенклатурной выделкой, взвешенностью в оценках и суждениях вчерашний председатель питерского Законодательного собрания, в одночасье взлетевший на одну из самых высоких ступеней государственной лестницы, выглядит совершеннейшим парвеню. Тут и там попадая впросак, он вынужден прибегать к ходовым в таких случаях разъяснениям: “Я выразил только личную точку зрения”.
Ста дней оказалось пока недостаточно, чтобы новый спикер закрепил на практике один из первых уроков в школе большой политики: государственный деятель, находящийся при исполнении, не имеет права на личные поступки.
Валерий ВЫЖУТОВИЧ
