16 марта 2002
– За три с небольшим месяца вам не раз приходилось говорить: “Это мое личное решение”, “Это мое личное мнение”. Звучит, согласитесь, несколько непривычно. Тем более что раньше того, как все новые сенаторы заняли свои кабинеты, обновленный Совет Федерации уже имел репутацию ручного, полностью послушного и подотчетного Кремлю…
– Когда я подчеркиваю, что это мое личное мнение, я тем самым даю понять, что выступаю не от имени Совета Федерации. Не его позицию сообщаю, а свою собственную. Возможно, Совет Федерации не принимал решение по данному вопросу. И я не могу ссылаться на его авторитет. Если решение состоялось, то я оставляю за собой право в первую очередь огласить официальное мнение Совета Федерации, а потом свою личную точку зрения. И дать какой-то свой комментарий. Считаю это абсолютно нормальным. Кстати, мы намерены более оперативно реагировать на события, происходящие в стране, в мире, определять единую позицию Совета Федерации, чтобы каждый сенатор ее знал и представлял и в регионе, и в любом органе власти. Но это не отменяет самостоятельности членов палаты, их права иметь свое суждение.
– Самостоятельность политиков делает им громкое имя, но и нередко лишает их постов. Вот и сейчас некоторые комментаторы уже вынесли вам приговор: если Миронов – действительно такая личность, значит, спикером ему быть недолго. Как вы к таким высказываниям относитесь?
– Я думаю, что решать прежде всего моим коллегам. Они меня выбирали. Причем оказали мне очень высокое доверие, как вы помните, 150 голосов “за” при двух – “против”. Я считаю, что это аванс был, конечно. Потому что, будем говорить откровенно, меня не очень хорошо знали.
– И все же к вашим самостоятельным и очень неожиданным высказываниям на первых порах относились с большим подозрением. Говорили, что вы выражаете чужие тайные чаяния ради проверки – как на них отреагирует общественное мнение? Например, о продлении президентского срока, о суде над журналистом Пасько…
– Если я говорю, что это моя личная точка зрения, она всегда таковой и является. Кому-то непривычно, что человек имеет собственную позицию? Но это уже не моя вина.
– С другой стороны, это свидетельствует о прочности позиции. Человек, не ощущающий прочность позиции, все стремился бы согласовывать.
– Наверное. Но что в основе этой прочности? Давайте порассуждаем. Кстати, 14 марта – ровно 100 дней, как меня избрали председателем палаты. Можно подвести некоторые итоги. Главное достижение – реорганизация Совета Федерации уже проведена. Каждому определен участок работы, за который он отвечает. Комитеты и комиссии включаются в законотворческий процесс и дают заключение на проекты законов на самом первом этапе, когда они еще только поступают в Государственную Думу. Это очень важно, как бы нас ни пытались обвинить в том, что мы тянем на себя какое-то одеяло. Мы полностью владеем информацией по любому закону на каждом этапе его прохождения в Госдуме.
– 100 дней на посту – это действительно знаковая дата. По тому, как они прожиты, можно судить и о будущем. Вы сказали, что полностью сформирован Совет Федерации. Как оцениваете его качественный состав?
– Очень высоко оцениваю. Я уже не раз об этом говорил. Больше 60 членов Совета Федерации – с опытом парламентской работы. Немало сенаторов пришли из министерств, из других органов исполнительной власти. Потенциал их очень высокий. Отсюда, кстати, и качество подготавливаемых в стенах верхней палаты документов. Когда члены Совета Федерации уезжают в регион, они везут кипы документов. И эти документы пользуются там спросом. Потому что выполнены со знанием дела.
– Управлять профессиональным коллективом политиков непросто. Удалось ли решить эту проблему?
– Да. Принят новый регламент, который позволяет сенаторам эффективно работать на постоянной основе. Избраны все руководители, первые заместители всех структур, практически завершается работа по формированию аппарата этих новых структур. При этом обращаю ваше внимание: штатная численность аппарата Совета Федерации – 900 человек. Так было, так и осталось. Несмотря на то, что число комитетов и комиссий увеличилось – их стало на одиннадцать больше. Мы здорово сэкономили, не пошли на раздувание штата, не попросили себе прибавку из денег налогоплательщиков, хотя работы всем неизмеримо прибавилось. Я считаю, что это принципиальная заслуга всех членов Совета Федерации.
– Как обновленный Совет Федерации вписался в систему российской власти?
– Думаю, что вполне органично. Возник очень устойчивый четырехугольник: Президент – Правительство – Госдума – Совет Федерации. Раньше эта схема скорее походила на треугольник, в котором законодательную власть представляло Федеральное Собрание, но реальной была одна Госдума. А сейчас появилась прочная опора – на четырех ногах и стол крепко стоит. Поэтому новая схема позволяет эффективно строить законодательный процесс.
За эти сто дней обновленный Совет Федерации уже успел наладить рабочие связи. В соответствии с нашим новым регламентом появились полномочные представители Совета Федерации в Правительстве, в Думе, в Центральной избирательной комиссии, в Счетной палате, в Генеральной прокуратуре, в судах – Конституционном, Арбитражном, Верховном. К примеру, на совете нижней палаты от сенаторов присутствует первый заместитель председателя Совета Федерации Валерий Горегляд. У нас Госдуму представляет первый вице-спикер Любовь Слиска. Каналы информации действуют безотказно. С председателем Думы Геннадием Николаевичем Селезневым решаем любые вопросы. Так что считаю, что взаимодействие между Госдумой и Советом Федерации поднято на необходимый рабочий уровень.
– Вы определили стратегию участия Совета Федерации в законотворческой деятельности? Знаете, что ждет общество от законодательной ветви власти? Готовы оправдать эти ожидания?
– Как раз на пленарном заседании палаты в среду мы приняли план нашей работы на весенней сессии. В нем – перечень законов, “круглых столов”, международных встреч, инициатив Совета Федерации. Очень серьезный и насыщенный план. Он не даст расслабиться ни на минуту. Глядя на него, понимаешь, что работы у нас непочатый край.
– Но есть опасения, что Совет Федерации будет дублировать Думу. К тому же если сенаторы работают над законами параллельно и вместе с депутатами, у них, как это говорят, “замыливается взгляд”, и они не смогут оценить закон объективно, беспристрастно, на свежую голову. Палата уже не будет своеобразным ОТК для законов, чем так гордились губернаторы?
– Эта функция остается. Ее никто не отменял. Но обратите внимание, насколько все изменится. Раньше на сенаторов закон сваливался из Думы, как с неба. Они смотрели на него, да, действительно, свежим взглядом, но не до конца понимая его сути, возможных последствий. Не потому что были некомпетентными людьми – они просто не успевали изучить проблему, не видели всей подоплеки документа. Теперь все этапы прохождения законопроекта через Госдуму, все три чтения – все это будет Советом Федерации отслеживаться. Мы заранее можем его оценить, решить, стоит его одобрить или лучше создать согласительную комиссию, чтобы вместе с Думой довести закон до ума. Прерогативы, данные Совету Федерации российской Конституцией, остаются. Мы должны отклонить либо одобрить законопроект, предлагаемый Госдумой. Но сюрпризов здесь уже не будет, позиция верхней палаты будет ясна заранее. Думаю, что это будет стимулировать и Думу на более качественную работу.
– Есть мнение, что в верхнюю палату попало много людей, которые просто купили должности у губернаторов или региональных депутатов. Подобные слухи имеют под собой почву?
– Я очень надеюсь, что это всего лишь слухи. Мне такие факты неизвестны. Более того, когда еще в декабре мне намекали (не приводя при этом конкретных и веских доказательств) на неких представителей крупных фирм и монополий, которые якобы пришли в Совет Федерации с корыстными помыслами, я говорил о своем убеждении в том, что люди пришли работать. Думаю, так оно и будет.
– Почему, на ваш взгляд, все-таки бизнесмены так активно двинулись в сенат? Чтобы лоббировать законы собственного, лишь формально оставленного бизнеса?
– Через 100 дней нашей совместной деятельности мое убеждение еще более окрепло: люди пришли сюда не за какими-то политическими дивидендами, не отсиживаться, не лоббировать интересы своих фирм. Они пришли с осознанием того, что это законодательный орган, где можно действительно влиять на принятие государственных решений, участвовать в создании необходимых для процветания нашей страны законов. И представители крупного бизнеса, ставшие сенаторами, честно и плодотворно работают в комитетах. Причем берут на себя непростые функции.
– Зачем в Совете Федерации Кох, он русский народ не любит? – спрашивает читатель “Российской газеты”, назвавшийся Иваном Ивановым из Ленинградской области.
– Зачем региону тот или иной его представитель – это не нам решать. Альфреда Коха в верхнюю палату российского парламента делегировало Законодательное собрание Ленинградской области. Мы можем каждый по отдельности или как орган в целом по-разному относиться к индивидууму. Но если решение органа власти о своем представителе легитимно, в соответствии с Законом о порядке формирования Совета Федерации палата обязана его утвердить. Вопрос о Кохе пока отложен.
Было определение Выборгского суда, который предписывал Совету Федерации приостановить рассмотрение вопроса. Я оставляю за скобками не очень корректное предупреждение о каком-то штрафе. Но решение суда обязательно на территории России для любого органа, любого гражданина. Сейчас комиссия разбирается, кто там прав, кто виноват. Если были какие-то нарушения, пусть само Законодательное собрание Ленинградской области определяется со своим представителем.
– Что за скандал случился в Совете Федерации с утечкой информации о личной жизни сенаторов? Вы даже объявили служебное расследование. С какой целью? Этим заинтересовались сразу несколько наших читателей.
– Дело в том, что в одном из российских изданий появилась публикация с биографиями членов Совета Федерации. Леонид Рокецкий прочитал все внимательно и очень удивился – мало того, что, как утверждает Леонид Юлианович, там были просто оскорбительные вещи. Но и в его биографии допущены какие-то неточности. В следующем номере издания мелким шрифтом перед Рокецким как бы извинились. Но слово уже полетело. В редакции сенатору сказали, что информация взята с его личного сайта, к которому он, кстати, не имеет никакого отношения. Но это отдельная история, он обратился в Генеральную прокуратуру, пусть там расследуют. Рокецкий поставил вопрос и на заседании палаты. Я тоже заглянул в публикацию и тоже был немало озадачен: данные, представленные там, могли быть взяты только из трудовой книжки. Ни в одной биографии, ни в одной публикации, нигде эта информация не публиковалась.
– Но есть еще компетентные органы, которые знают все…
– Я не стану комментировать оценки, которые даны моей деятельности, но совершенно очевидно, что информация взята из моего личного дела, которое в соответствии с законом находится в отделе кадров Совета Федерации. Похоже, копались в личном деле либо здесь, либо в Законодательном собрании в Петербурге. То же самое утверждают мои коллеги – информация из личных дел. Поэтому я поручил провести служебное расследование. Меня интересовало, не произошла ли утечка из отдела кадров Совета Федерации. Кстати, получен однозначный ответ – утечки не было.
– В Совете Федерации немало прежних сенаторов, которых прокатили в региональных выборах – губернаторских, президентских или местных парламентских. Поэтому палата воспринимается некоторой частью избирателей как почетная ссылка, утешительный приз, место трудоустройства для отставных региональных лидеров. Как вы относитесь к подобным утверждениям? И как старая команда сенаторов уживается с командой новой?
– Ни новая, ни старая. К счастью, у нас есть единая команда, обновленный состав Совета Федерации. И этим все сказано. Что же касается представительства бывших губернаторов либо даже президентов республик: таковых не более 10 человек. Не считаю, что кабинет сенатора для них – почетная ссылка, какое-то место времяпрепровождения. Эти люди имеют большой стаж государственной работы, профессиональный опыт, которым нельзя пренебрегать. Не случайно многие из прежних региональных лидеров вошли в руководство структур верхней палаты.
– И вновь – слово читателям. На своей первой в роли руководителя палаты пресс-конференции вы сказали, что принцип формирования палаты следует изменить и ее членов не назначать, а избирать. После трехмесячной работы спикером вы остаетесь при том же мнении? – интересуются москвичи Иконников, Смирнов, дальневосточник Ведерников.
– Я придерживаюсь той точки зрения, что будущее за выборным Советом Федерации. Повторяю, это моя личная точка зрения, хотя у меня среди коллег немало как сторонников, так и противников по этому вопросу. Для того чтобы Совет Федерации стал выборным, не надо менять Конституцию. Идея вполне легитимно осуществляется в рамках действующей статьи Конституцию. Думаю, что через два-три года Совет Федерации начнет формироваться уже путем выборов.
– А этот будет распущен?
– Нет. Ведь как и прежде, в верхней палате будет происходить ротация. Избирается, к примеру, в регионе новый губернатор, он может направить в Совет Федерации нового представителя. Но возможно узаконить такой порядок, когда кандидат в губернаторы выставляет сразу и кандидатуру своего представителя в Совет Федерации. И избиратели одним бюллетенем голосуют за две фамилии – губернатора и сенатора. По Законодательному собранию тоже можно найти свой алгоритм.
– Безработный москвич Сергей Филимоненко сочувствует, что сенаторы трудятся в плохих условиях. Однако недоумевает: разве строить им просторные кабинеты – такая уж большая необходимость? Лучше бы перечислить деньги для безработных.
– Если парламент сможет эффективно работать, создавать хорошие законы, может быть, и безработных в России станет меньше. Не придется делить на всех крохи, которыми никого не накормишь.
– Инженер-связист из города Новоалтайска к вам с вопросом: все ли сенаторы наизусть знают Конституцию РФ? Не нужно ли, по вашему мнению, проводить экзамен?
– Сомневаюсь, что знают наизусть. Однако, можно сказать, постоянно держат под рукой. На рабочем месте сенатора и в зале заседаний, и в кабинете у каждого специальная подборка документов…
– Да, читатели “Российской газеты” видели это, когда на Большой Дмитровке проходил День открытых дверей и счастливчикам удалось почувствовать себя сенаторами и посидеть в их креслах.
– Значит, они могли заметить, что первой в этой подборке документов – Конституция, потом регламент, закон о порядке формирования – это всегда под рукой, наизусть учить необязательно. Но я имел возможность убедиться, что члены СФ хорошо ориентируются в Конституции, хорошо знают все конституционные нормы и ссылаются на них в дискуссиях, называя статьи, пункты и так далее.
– Вы член партии и какой?
– Нет, я не член партии, более того, никогда ни в какой партии не состоял, так уж сложилась моя судьба. В настоящее время являюсь председателем политсовета общественно-политического регионального движения “Воля Петербурга”. Это чисто региональное образование, которое преследует цели улучшения жизни петербуржцев и Петербурга. Если коротко, мы видим будущее северной столицы как центра науки и культуры, а не транспортного узла.
– Вы награждены именным оружием министра внутренних дел. Не поддерживаете ли такую точку зрения части населения, которая полагает, что если правоохранительные органы не в состоянии защитить каждого из нас, то нам нужно самим подумать о своей безопасности и вооружиться?
– Я думаю, что наше общество настолько криминализировано, что допускать свободную продажу оружия в России нельзя. А тот законопроект, который был принят Госдумой и недавно одобрен Советом Федерации, – о пределах необходимой самообороны считаю абсолютно правильным. Если раньше человеку ставили условия, по которым ему можно было инкриминировать превышение мер самообороны, то теперь, если действительно существует даже опасность угрозы, человек вправе принимать решение по защите своей жизни, либо жизни своих близких, либо жизни любых граждан России. И пусть злоумышленник знает, что он может встретить отпор, может, тогда зла поубавится.
– Сергей Михайлович, вы буквально ворвались на самый верхний этаж российской политики. Многие до сих пор пытаются понять, почему это произошло и кто вы такой. Однако два факта из вашей биографии были оценены однозначно: вы из питерской команды и у вас четыре высших образования.
– Я считал необходимым идти по пути самообразования. После того как рассыпалась геология, нужно было менять профессию, и я получил экономическое образование. Плюс аттестат Минфина на право работать на рынке ценных бумаг. А потом, когда стал депутатом, потребовались юридические знания – иначе какой же ты законодатель? Параллельно с юрфаком окончил Академию госслужбы. В сфере государственного, муниципального управления я тоже захотел иметь диплом и знания. И получил их.
– Вы чувствуете себя человеком питерской команды?
– У меня такое глубочайшее убеждение, что как таковой питерской команды вообще нет. Ее выдумали журналисты. Безусловно, представители моего любимого города работают и в Правительстве, и в администрации Президента, и в законодательных ветвях власти. Делают свое дело на том месте, куда их избрали или назначили. Я не вижу ничего особенного, ни тем более плохого, что выходцы из Петербурга занимают видные посты. Думаю, что все мы сейчас делаем общую работу, помогая Президенту достигать тех целей, которые определены и в его ежегодных посланиях, и в регулярных выступлениях перед российскими гражданами.
– Известно, что вы коллекционируете не только красные дипломы вузов, но и минералы. Что есть особенно ценного в вашей коллекции?
– Минералов или дипломов?
– И в той, и в другой.
– Если дипломов – сразу могу ответить: самым ценным я считаю первое свое образование – то, что я горный инженер-геофизик. А вторым, не менее ценным, – красный диплом юрфака. Впрочем, если мы говорим о коллекционировании дипломов, то в данном случае меня интересовал не диплом, а знания. О том, что я являлся в то время первым заместителем председателя Законодательного собрания, мои профессора и преподаватели узнали после экзаменов. Как сейчас помню, известный петербуржский профессор Малинин спросил: “Где же вы работаете, что так блестяще знаете международное право?” Тогда я достал ему визитку, и он сказал: “Ничего себе!”
– А коллекция минералов так же хороша?
– Как уже сказал, моя первая профессия – геофизик-полевик. 17 полевых сезонов. Много лет провел в Монголии. Был на знаменитых кладбищах динозавров. И основу моей коллекции составляют те минералы, те образцы пород, которые я сам нашел в экспедициях. Это самые дорогие экземпляры. За каждым – воспоминание. О друзьях-товарищах, о перипетиях полевой жизни, приключениях. Мне очень нравится одно высказывание, которое часто приходит на ум, когда перебираю свою коллекцию: не помню, кто из великих сказал, что память человеческая – это тот рай, из которого никогда не можешь быть изгнан. Это очень правильно. Так что самую большую ценность коллекции составляют именно эти образцы.
Но, зная мое увлечение, многие считают нужным дарить мне другие минералы. Были, кстати, потрясающие подарки – с Урала мне прислали малахитовую шкатулку, причем из старого уральского малахита, которого сейчас практически нет. Хотя работа современная. Открыл эту шкатулку, а там в породе три очень крупных кристалла изумруда. В одной газете, узнав про это, написали, что стоил подарок порядка 100 тыс. долларов. Преувеличение, наверное, не сто, но все равно много. Конечно, я такой подарок не мог оставить у себя – подарил его родному горному институту – в горный музей.
Недавно мне сделали еще один потрясающий подарок – тоже шкатулка, но на этот раз яшмовая. А в ней – огромный, 1700-каратный ограненный кристалл чайного топаза. Я взял шефство над Домом творчества юных в Петербурге (это бывший Дом пионеров). Там есть клуб геологов. В следующую свою поездку в Питер подарю им эту шкатулку. Неправильно, когда уникальной вещью владеет и может восхищаться кто-то один. Пускай люди видят эту неописуемую красоту камня.
– Пришло время собирать камни?
– А я их и не разбрасывал.
Подготовила Тамара ШКЕЛЬ
Источник: ("Российская газета" (Москва).-16.03.2002.-№047.-c.4)
