30 ноября 2007
“Известия” и радиостанция “Эхо Москвы” завершают совместный проект “Есть такая партия”. Напомним, что с конца августа каждую неделю в студию “Эха” к Виталию Дымарскому и Владимиру Мамонтову приходили известные политологи и социологи и оценивали перспективы той или иной политической силы на думских выборах, а на следующий день ее лидер отвечал на каверзные вопросы журналистов и радиослушателей. На этот раз гостем стал председатель партии “Справедливая Россия”, спикер Совета федерации Сергей Миронов.
– Сергей Михайлович, голосование 2 декабря – это выборы в парламент или референдум по доверию Владимиру Путину?
– Безусловно, это голосование по выборам депутатов в Госдуму пятого созыва. Иного законом не дано. А вот интерпретация результатов выборов – отдельный вопрос. Можно сделать вот что. Взять то, что получит партия “Справедливая Россия”, и прибавить то, что получит “Единая Россия”. В сумме получится примерно столько, сколько людей поддерживают президента. Но это будут далеко не все голоса, поскольку есть значительное количество избирателей, и их очень трудно посчитать, кто принципиально не пойдет на выборы, хотя они поддерживают Владимира Путина.
– И в вашей партии, видимо, тоже есть такие избиратели. По крайней мере недавно показывали репортаж с какого-то регионального мероприятия “Справедливой России”, на котором встал пожилой человек и сказал, что в СР люди приходили поддерживать Путина. А поскольку Путин теперь в другой партии, то они все уходят туда, где президент.
– Этот человек – предатель. Более того, это засланный казачок. От большинства таких членов партии мы избавились. Ликвидировали, если использовать саперную терминологию. Это была эдакая минозакладка. Мы ведь прекрасно понимаем, что многим очень не понравилось, что появилась дееспособная, современная, социал-демократическая партия, которая четко заявила, что находится в оппозиции.
– Но согласитесь, что после того, как Владимир Путин возглавил список ЕР, некое брожение в ваших рядах не могло не возникнуть…
– Большинство моих коллег с точки зрения партийной дисциплины поступило мудро. Через 18 часов после этого события я дал четкий и внятный комментарий. Сделал это публично, чтобы все мои соратники понимали, как я, как лидер партии, расцениваю то, что произошло на съезде ЕР. Да, у многих коллег появились вопросы, но я неоднократно повторял, что мы поддерживаем беспартийного Владимира Путина. Что мы находились, находимся и будем находиться в оппозиции к “Единой России”. После этого решения нам не пришлось кардинально менять стратегию и тактику нашей избирательной кампании.
– Но избиратели не всегда могут отличить вас от ЕР. Об этом, кстати, говорят и эксперты. Может быть, если бы вы в ходе кампании яснее сформулировали отличия, вы бы чувствовали себя увереннее?
– У нас есть кардинальные отличия. “Единая Россия” – праволиберальная партия, которая строит капитализм. А мы хотим построить в нашей стране социализм современного, а не зюгановского, не советского образца. Социализм, который признает рыночную экономику, но под контролем государства. Социализм, который признает все формы собственности, включая частную, право на которую должно быть незыблемым. При этом государство обязано предоставить гражданам социальную защиту. Так что идеологически мы очень различаемся. К тому же нас, слава богу, сверху никто не создавал. Это была исключительно наша инициатива.
– Это трудно доказать, поскольку уже приклеилось, что “Справедливая Россия” – кремлевский проект.
– В том-то и дело, что этот ярлык нам приклеивали специально, хотели показать, что мы – партия власти номер два. Но мы не называем себя партией власти. Мы социал-демократическая партия. У нас есть программа, а не “План Путина”, про который никто ничего не знает.
– Он просто не всем о нем говорит…
– Да, единственный человек, который знает, что такое “План Путина”, это сам Владимир Путин. А “Единая Россия” использует его как технологический пиар-ход. Кстати, еще одно наше отличие от ЕР – мы даем власти идеи. Мы говорим, что нужно поднимать пенсии и зарплаты, решать жилищную проблему и многое другое. Нас же называют популистами. А многие идеи мы в свое время первыми подняли на высокий уровень
– Радиослушатель спрашивает, как вы можете говорить о демократии, если хотите нарушить ее основной принцип – сменяемость власти?
– Был у меня такой факт в биографии. Когда я работал в геологии, сидели мы как-то в тайге у костра. Естественно, поругивали власть. А потом, когда я сам стал представителем власти, я понял одну интересную вещь: чем больше ты погружен в государственные дела, чем больше информирован, тем больше понимаешь, какие реальные угрозы стоят перед страной и какие могут быть последствия.
Я считал бы благом ради национальных интересов России, чтобы Путин остался. Причем это можно было бы сделать спокойно, без экзальтации, изменив единственную статью в Конституции. Это можно было бы сделать еще летом. Я думаю, что здесь нет никакого нарушения демократии. Кстати, я уверен, что мы все равно внесем эту поправку, но только уже в 2008-м или 2009 году, и увеличим президентский срок. Лично я – сторонник семилетнего срока. Поживем увидим, но мне кажется, что все это мы будем делать уже для следующего президента, который будет баллотироваться в 2012 году.
– Если вы придете к власти и начнете строить новый строй, что возьмете от Советского Союза, а что оставите в прошлом?
– Мы возьмем бесплатное, но качественное и соответствующее XXI веку образование, здравоохранение. Возьмем принципы, по которым обеспечивалась личная безопасность, – те же самые народные дружины, статус милиции был совершенно другим. Принципиальное отличие от СССР, где была монополия одной партии, – это политическая конкуренция. Мы за реальную многопартийность. Если потом получится двухпартийная система – замечательно, но это не самоцель.
– Игорь из Махачкалы спрашивает, зачем в рекламном ролике вы назвали себя Серегой, звучит отпугивающе.
– Не думал, что “Серега” так уж напугает россиян. Дело в том, что, когда снимался этот ролик, это была примерно часовая беседа. И мой собеседник, который задавал вопросы, меня неплохо подзавел. И на один из его вопросов я сказал: “Ты чего говоришь вообще? Перед тобой сидит Серега Миронов, гвардии старший сержант воздушно-десантных войск. Я-то понимаю, для чего я во власти и что я хочу”. Мои коллеги сочли, что это можно использовать, хотя я изначально был противником этой фразы, но, когда поехал в регионы, выяснилось, что она запоминается. Единственное, что меня успокаивает и в какой-то степени оправдывает, – я был в этом ролике искренним.
Источник: "Известия".-30.11.2007.-№220.-с.4
