9 ноября 2007
– Сергей Михайлович, 7 ноября больше не праздник. А вы как сейчас относитесь к этой дате?
– Мне не нравится, когда революцию называют “октябрьским переворотом”. Я готов признать, что революция не была в чистом виде “социалистической”. Но я никогда не изменю своего мнения насчет того, что она была великая. Французы явно не питают теплых чувств к террору, гильотине, экспроприациям, термидору и прочим прискорбным делам, но тем не менее 14 июля у них – главный национальный праздник – День взятия Бастилии, день Великой французской революции, провозгласившей свободу, равенство, братство главными ценностями человеческого общества. Я бы вернул праздник 7 ноября как красный день календаря. Не надо стыдиться своей истории. Надо все помнить – и великие достижения, и великие трагедии.
– Ваша партия поддерживает Путина. Но Путин, как выяснилось, поддерживает совсем другую партию. Вы уже решили, что придется из-за этого менять в своей избирательной кампании?
– Ничего менять нам не надо. Никакого противоречия нет. Путин возглавил список, но при этом он не стал членом партии. То есть президент дал очень внятный сигнал: он не меняет своей точки зрения. Помните, он в сентябре говорил, что не хотел бы связывать себя со всем тем, что сделала и чего не сделала “Единая Россия”. Полагаю, этим самым он дал достаточно нелицеприятную оценку этой партии. Президент России был и остается беспартийным, но из тактических политических соображений ему пришлось возглавить список самой крупной в стране партии. “Справедливая Россия” была, есть и остается политическим оппонентом “Единой России”. При этом мы продолжаем поддерживать президента. Результат, который сможет показать в декабре “Единая Россия”, не повторит результата выборов президента в 2004 году, не отразит его реальный рейтинг. А реальный рейтинг президента по итогам выборов 2 декабря нужно считать очень просто: складывать голоса, отданные за “Единую Россию” и за “Справедливую Россию”. Президент говорил в Мюнхене о недопустимости монополизма во внешней политике. Нашего президента нельзя обвинить в приверженности к двойным стандартам. Говоря о невозможности монополизма во внешней сфере, он прекрасно отдает себе отчет в недопустимости монополизма одной политической структуры внутри страны. Мой прогноз: к 2011 году эта “Единая Россия” расколется. Совершенно очевидно, что сейчас такой “профсоюз бюрократов”, как называют единороссов в СМИ, консолидирован только усилиями президента.
– Но все-таки парадокс получается: вы критикуете “профсоюз бюрократов”, “почетным председателем” которого является поддерживаемый вами президент.
– Путин не начальник этого “профсоюза”, начальник там – Борис Грызлов. Никакого парадокса нет. Путин – беспартийный президент всех россиян. Он возглавил список “Единой России”, чтобы сформировать эффективную систему сдержек и противовесов на следующий электоральный цикл, когда Владимир Путин, к моему (и не только – к моему) глубочайшему сожалению, возможно, не будет президентом. При этом никакого преемника, “технического президента” не будет – в России это невозможно. Уверен, что следующим президентом будет соратник Владимира Путина, но он будет самостоятельным, ответственным политиком. Будущее вообще непредсказуемо, а в нашей стране особенно. В этой связи иметь в Государственной Думе предсказуемое большинство с точки зрения управляемости – немаловажно. Если бы Владимир Путин не возглавил список “Единой России”, она не смогла бы надеяться повторить свои предыдущие результаты.
– То есть вы не считаете, что от того, что Путин возглавил “Единую Россию”, количество думских мест, которое может занять ваша партия, сократится?
– Оно увеличится, я нисколько не сомневаюсь. Если сейчас в нашей фракции 33 человека, то, я уверен, в будущей Думе мы увеличим свое представительство в разы. Минимум в два, максимум – в четыре-пять раз. Более того, как ни парадоксально это звучит, но именно после решения Путина люди начали гораздо активнее, чем раньше, вступать в нашу партию – деятели культуры, ученые, молодежь.
– Уже по ходу избирательной кампании “тройка” вашей партии преобразовалась в “двойку”. Это как минимум удар по вашей репутации, не так ли?
– Я мог бы, конечно, отшутиться: “на первый-второй – рассчитайсь”, у “Единой России” – один в тройке, у нас два, у всех остальных – по три. То, что мы сделали, сократив “тройку” до “двойки”, – мера вынужденная, но абсолютно необходимая. И очень хорошо, что мы это сделали в самом начале избирательной кампании. Все то, что произошло с третьим номером нашего списка, все равно бы случилось из-за его, скажем так, специфической позиции.
– А что, нельзя было сразу сформировать “тройку” так, чтобы обошлось без, по вашим словам, “специфической позиции”?
– Мы считали необходимым привлечь к партии молодежь в лице бывшего лидера одного из наших молодежных движений. Ошиблись. Ничего страшного – работаем, идем дальше.
– Не много ли у вас внутрипартийных противоречий – “двойка” вместо “тройки”, “пенсионеры” уходят: В чем дело?
– На самом деле нет никаких внутренних противоречий и никакие “пенсионеры” от нас не уходят. Были люди, которых специально засылали в нашу партию, чтобы они ее подрывали изнутри. Мы это выяснили и исключили этих людей. Теперь они, выполняя волю, скажем так, наших недругов и, будучи финансируемыми ими, продолжают свои действия уже за пределами нашей партии.
– Давайте заглянем за 2 декабря. Вот, например, Валентина Матвиенко говорит, что она знает имя будущего президента, но никому не скажет – она его написала на бумажке и заперла в сейфе. А вы ничего в сейф не положили?
– Я не собираюсь ничего такого писать и уж тем более запирать в сейфе. Я не знаю, кто будет следующим президентом. Думаю, что не ошибусь только в одном: Владимир Путин может определиться с поддержкой той или иной кандидатуры не в декабре, как все ждут, а в январе. Для избирателей, судя по настроению в обществе и социологическим опросам, предпочтения президента явятся очень важным фактором – опросы говорят, что около 40 процентов готовы отдать свои голоса, прислушавшись к рекомендации Владимира Путина. Это говорит о потрясающем авторитете нашего президента.
– В одном из интервью Вы говорили, что в Думе будете поддерживать идею увеличения срока президентских полномочий. Но Владимир Путин, отвечая недавно на вопрос о том, намерен ли он стать президентом, скажем, в 2012 году, ответил: ситуация в России меняется столь динамично, что нет смысла строить планы на столь отдаленное будущее. Может, в таком случае и срок не надо увеличивать?
– Срок в любом случае надо увеличивать. И неважно, кто будет президентом. Четыре года для такой страны, как Россия, очень мало. Года полтора нужно только на то, чтобы войти в курс дела и сформировать команду. А вот если срок полномочий будет увеличен до пяти лет, а, на мой взгляд, лучше до семи, то будет время не только начать, но и завершить свою программу. И тогда после семи лет избиратель уже совершенно осознанно решит, достоин ли этот президент остаться или его пора менять.
– Но США-то хватает четырех лет.
– Правильно, потому что там есть устойчивая двухпартийная система. А у нас она только формируется. Кто-то может не согласиться, но я утверждаю: год назад, когда была создана наша партия, впервые появились условия для перехода к двухпартийной системе. Двухпартийная система мне представляется возможной и, более того, оптимальной для России, но это пока дело будущего. Сейчас России нужны беспартийный президент – президент всех россиян – и многопартийный парламент. Я в этом абсолютно убежден.
– А Вы сами после выборов в какой палате парламента будете работать?
– Я останусь работать в Совете Федерации.
(“Труд” (Москва).-09.11.2007.-№205)
