1 марта 2002
А разговор мы начали с его только что закончившейся поездки “в регион” – в Пущинский научный центр, расположенный в Приокско-террасном заповеднике.
– Какие впечатления от общения с учеными, Сергей Михайлович?
– Не скрою, я не случайно выбрал для поездки именно этот научный центр. ХХ век прошел под знаменем физики, а ХХI начинается и пройдет, нисколько не сомневаюсь в этом, под знаменем биологии. В новом веке впереди будет та страна, которая не ресурсами торгует, а новыми технологиями, идеями. Я не однажды встречался с учеными, неплохо знаю, как обстоят у них дела, какие проблемы стоят сегодня перед российской наукой. Кстати, все это помогло мне стать автором петербургского проекта закона о науке и научно-технической деятельности.
Уже известны феноменальные результаты научных открытий, сделанных работающими учеными центра в Пущино. Мне хотелось с ними познакомиться, но было важно и узнать их мнение об опасностях, которые несут с собой открытия подобного рода. Мы были в лаборатории трансгенной биологии. Ученые улучшают качество пшеницы, и она не боится заморозков, вредителей. Получили картофель, который устойчив к колорадскому жуку. Но последствия таких открытий до конца еще неясны. Между тем плюсы и минусы подобного вмешательства в природу надо очень тщательно взвешивать.
– А у самого центра есть проблемы?
– Первая и главная – отток молодежи. Вот, скажем, Институт белка. Сейчас в штате всего 50 человек, и все они люди с учеными степенями, кандидаты, доктора наук. За последние пять лет из института уехали 150 человек, почти все работают в США. По нашим оценкам, чтобы вырастить или воспитать (как вам больше нравится) специалиста такого уровня, Россия вкладывает порядка 300 тысяч долларов. Государство бесплатно дает образование, возможность получить те знания, которые не дают ни в одном университете мира. А человек уезжает… Получается, что работаем на чужого дядю. Между тем в спорте, например, совершенно другая практика, и средства, вложенные в хорошего спортсмена, возвращаются тому клубу, который его воспитал.
Кстати, обратите внимание на своего рода парадокс: молодые люди уезжают за заработком, но часто они не имеют возможности творчески работать. А ведь здесь они могли бы делать важные открытия. Но нет денег. Значит, нет средств, чтобы обеспечить молодую семью, купить жилье. Ученые в том же Пущинском центре мне говорили, что если бы зарплата специалиста была около 500 долларов, то многие бы остались. Задача законодателей – создать условия для того, чтобы молодые ученые могли здесь не только делать открытия, но и зарабатывать.
– Сергей Михайлович, ну а бизонов и зубров вы видели? Как они себя чувствуют?
– В общем неплохо, но и здесь проблемы на каждом шагу. Работники заповедника пожаловались, что не на чем возить для животных воду: водовозка день работает, два дня ремонтируется. Я пообещал, что в течение двух недель новая машина в заповеднике будет.
И все-таки я должен вот еще что сказать. Читаешь иные аналитические справки о ситуации в стране – и руки опускаются: все плохо. А посмотришь в глаза людям, таким, например, которые в том же заповеднике работают, увидишь в них надежду и понимаешь: не все потеряно. И чем быстрее мы, законодатели, власть в целом, эти надежды оправдаем, тем лучше. К науке это, кстати, тоже относится. В соответствии с законом о федеральном бюджете, например, на науку должно расходоваться 4 процента бюджета. Выделяется же всего 1,7 процента. Говорим о правовом государстве, но не выполняем важнейший финансовый закон страны. Записано четыре процента – отдай и не греши. Это тоже мизерные в общем-то деньги, но даже они помогли бы нашей науке продержаться до лучших времен и не растерять интеллектуальный потенциал окончательно. В противном случае Россия навсегда останется на задворках мировой цивилизации, которая без нас войдет в новый век!
– Сергей Михайлович, президент Владимир Путин два года назад тоже начинал поездки по стране со встречи с учеными одного из научных центров Подмосковья. Проблемы были похожи на те, о которых говорите вы. Получается, что за два года мало что изменилось?
– Не согласен, изменения есть. Финансирование скудное, не в полном объеме, но без задержек все-таки пошло, а по некоторым программам дают даже дополнительные деньги. Меняется сама атмосфера в научных учреждениях, в Академии наук, в настроениях людей. На ближайшее время намечено проведение заседания Госсовета по проблемам развития науки, обсуждение этих проблем должно пройти на Совете безопасности. К сожалению, ни одна проблема не решается так быстро, как нам бы этого хотелось. Российской науке тоже нужна реформа, но не такая, как сейчас вроде бы началась в жилищно-коммунальном хозяйстве. Плохой традицией стало: как только произносится слово “реформа”, пиши пропало. Один зажмурился и предложил поднять цены на коммунальные услуги в два раза. Другой тоже зажмурился и предложил увеличить платежи в три раза. Вот вам и вся реформа!
– Про Совет Федерации вы наверняка этого не скажете: реформа получилась. Теперь он формируется по-новому, работать начал на постоянной, профессиональной основе. Должна ли верхняя палата в силу этого обстоятельства выполнять какую-то иную роль, а может быть, ей пора подумать о расширении своих полномочий?
– Мы никогда не будем второй Думой. У Думы и у Совета Федерации в соответствии с Конституцией России абсолютно разные полномочия. Дума – это представительный орган власти, формируемый наполовину по партийным спискам, наполовину – по одномандатным округам и работающий четыре года, если не возникает каких-то чрезвычайных обстоятельств. Совет Федерации в отличие от Думы и правительства РФ сейчас орган постоянно действующий, гарант стабильности, если хотите. И именно Совет Федерации, представляя интересы регионов, увязывает их с интересами федерального Центра.
Что меняется? Мы намерены больше внимания уделять законодательным инициативам. Такое право предоставлено нам Конституцией РФ, и грех был бы им не воспользоваться. В отличие от Государственной думы Совет Федерации имеет возможность заняться стратегическим планированием и вопросами систематизации правового поля. Я уже приводил это сравнение, оно мне очень нравится, поэтому повторю. Совет Федерации и Государственная дума – это как два крыла державного российского орла. Лететь он может только тогда, когда в порядке оба крыла. Правда, есть тут еще нюанс. Иной раз орел вроде и машет обоими крыльями, да когтями увяз в нашей правовой неразберихе. Пора приводить правовое поле в надлежащее состояние.
Дело доходит до абсурда. Вы знаете, например, что в России сейчас действуют правовые нормативные акты от 1923 года? Их никто не отменял. Есть пример и “посвежее”. Если вы вдруг займетесь обменом квартиры, то менять ее будете по правилам 1954 года с изменениями и дополнениями от… 1967 года. Есть в этом свои плюсы. Творческие работники, например, при получении бесплатной государственной квартиры могут претендовать на дополнительную площадь согласно закону… 1937 года. Ну хорошо, эти правовые “недоразумения” не мешают нашей сегодняшней жизни, но есть и примеры обратного свойства. Как видите, работы непочатый край. И наши коллеги из Госдумы будут только благодарны, что мы за нее возьмемся. А если мы примемся еще и за планирование всего законодательного процесса, то думаю, что депутаты нам только спасибо скажут!
– Похоже, вы не собираетесь ни у кого никакие полномочия отнимать.
– Боже упаси!
– Сергей Михайлович, вы нарисовали просто идиллическую картину. Вряд ли все ваши 177 коллег разделяют этот настрой на ударный сенаторский труд. Черновая, грязная, рутинная, неинтересная, как считается, законотворческая деятельность прельщает далеко не всех. Известно, что кое-кто пришел в Совет Федерации решать совсем другие задачи.
– Не могу согласиться. Если из 178 человек, а именно столько членов в Совете Федерации, активно будет работать примерно половина, то это не значит, что вторая половина вообще ничего делать не будет. Идет процесс распределения обязанностей, вследствие которого каждый найдет свою нишу. У нас полно работы! Всем хватит! Не случайно, я думаю, документы, аналитические записки, подготовленные для членов СФ, разлетаются, как бестселлеры, и пользуются огромным спросом. И это не все. Раз в месяц на неделю члены Совета Федерации разъезжаются по регионам. Берут с собой кипы документов. А оттуда возвращаются с публикациями местных газет. Налаживают обратную связь. И это очень хороший признак. В регионах поняли, что до них есть дело, и это уже имеет свой положительный эффект. Не так давно я выступал на совещании, которое проводилось в стенах Государственной думы с председателями Законодательных собраний субъектов Федерации. Мои слова о том, что во многих субъектах есть хорошие законы, применять которые с небольшой корректировкой можно не только на региональном, но и на федеральном уровне, нашли хороший отклик у присутствовавших. Они со мной согласились и выразили готовность дать свои предложения. Должен сказать, что настрой коллег на работу, который я наблюдаю сейчас в Совете Федерации, вселяет оптимизм. И, оказывается, нет проблемы, чем кого занять, и вы, уважаемые друзья- журналисты, беспокоились на этот счет зря.
– Получается, что на наших глазах рождается новый тип сенатора?
– Да, новый тип, если хотите. Недавно делегация Совета Федерации поехала на заседание Парламентской ассамблеи Совета Европы. Наши коллеги из Госдумы были приятно удивлены составом делегации. Мы прекрасно выглядели в Страсбурге. Господин Плешаков сделал блестящий доклад. Сенатор Шарандин свободно владеет немецким, активно поработал в кулуарах. Председатель комитета по международным делам Маргелов владеет двумя языками. Но дело даже не в знании языков. Мы чувствовали себя как равные среди равных. И это не была игра в одни ворота. На последнем заседании совета палаты мы составляли списки делегаций в постоянно действующие межпарламентские организации. Прекрасное представительство. Я смотрел на “объективки” и тихо под столом аплодировал, как директор, который радуется приходу грамотных специалистов. Это шутка, но профессиональный состав СФ действительно крепкий. Я вас уверяю, пройдет два-три года, и нынешние сенаторы станут звездами федеральной политической сцены.
– Вас не смущает, что крупные предприниматели, олигархи тоже подались в Совет Федерации?
– Не смущает. Я многих знаю, и они работают наравне со всеми. Порой доходит до курьезов. Во многих комитетах, которые сейчас заметно активизировались, входят в практику так называемые мозговые штурмы. Решают совершенно конкретные задачи, и, надо сказать, довольно успешно. И вот как-то выхожу я с одних таких посиделок, а ко мне подходит один известный предприниматель, член СФ и с обидой спрашивает: “Меня-то почему не приглашаете?” Я удивился, потому что помню, каким он пришел в Совет Федерации. Но человек, видимо, кое-что понял, и теперь он готов вкалывать засучив рукава… Больше скажу: между комитетами начинается негласное соревнование. Солидные люди в кулуарах рассказывают друг другу о том, как прошло заседание комитета, и очень гордятся, если состоялось хорошее обсуждение. Это здорово.
– Вы как председатель Совета Федерации со всеми уже познакомились?
– Месяца через два смогу сказать, что я знаю каждого лично. Причем не только в лицо, а и просто по-человечески.
– Если все так замечательно, зачем вы выступили с предложением изменить порядок формирования Совета Федерации?
– Хороший вопрос. Я считаю, что в будущем Совет Федерации надо избирать. Это моя принципиальная позиция, и я уверен, что будущее за таким колхозом. Нынешнему составу надо поработать два-три года, а потом, если закон будет изменен, при сегодняшнем подходе к делу многим из нынешних членов СФ не составит труда выиграть выборы в регионах и вновь прийти в сенат.
– А сейчас вам не хватает легитимности, поддержки избирателей?
– Наша легитимность полностью соответствует Конституции РФ. И здесь никаких вопросов быть не должно, но я – сторонник выборов. И для введения такой практики совершенно необязательно менять Конституцию РФ. Член Совета Федерации по линии исполнительной власти мог бы избираться вместе с губернатором, по линии законодательной – вместе с депутатами местного Законодательного собрания. Все это реально. Кроме того, выборы – это еще и защита сенатора от волюнтаристского решения об отзыве, которое может быть принято губернатором либо Законодательным собранием области или республики. Мандат народа дает члену Совета Федерации право иметь собственное мнение без оглядки на того, кто его сюда отправил.
– Результаты голосования членов СФ – не тайна. Приходилось ли вам уже вмешиваться в конфликты между сенаторами и, например, губернаторами, высказывающими недовольство по поводу голосования их “назначенца”?
– Пока такого не случалось, но теоретически такие конфликты возможны. Вот почему лучше иметь мандат от народа. И, к слову, я являюсь последователем, принципиальным сторонником закона об отзыве члена любого представительного органа власти, будь то Совет Федерации, Государственная дума или Законодательное собрание в регионе.
– Сейчас много говорят о том, что надо вернуться к практике назначения глав исполнительной власти субъектов Федерации. Что вы об этом думаете?
– Если ответить коротко, то я против такой практики. Думаю, что и перспектива подобной законодательной инициативы туманна.
– Сергей Михайлович, а что вы думаете о дискуссиях по поводу “питерской команды”, сформированной президентом? На ваш взгляд, тут все правда или есть и вымысел?
– “Питерская команда” – это, с моей точки зрения, миф, штамп. Такого понятия в современной политической реальности не существует. Вероятно, для журналистов, для части политической элиты удобнее считать, что появилась некая команда, которая якобы сейчас правит бал. При этом как-то сбрасывается со счетов, что многие из питерцев пришли на федеральный уровень власти еще до прихода в Кремль президента Владимира Владимировича Путина. А вообще при чем здесь прописка? Если человек соответствует занимаемой должности и справляется с поставленными перед ним задачами, мне, например, абсолютно все равно, из какого он города: из Москвы, из Петербурга, из Владивостока или из Екатеринбурга.
Я тоже петербуржец и хочу напомнить, что еще Петр Первый сделал Петербург кузницей кадров. Вот уже 300 лет город с этой задачей справляется, и, по-моему, успешно. Так что привлекать людей на работу в Москву оттуда – совершенно оправданно и совершенно нормально. В столице всегда работало много ленинградцев и петербуржцев. Главное, чтобы каждый был на своем месте и честно выполнял свои обязанности.
– Вы уже привыкли к Москве?
– Как это ни покажется странным, привык. Сам этому удивляюсь, потому что раньше меня все здесь раздражало. Я приезжал в Москву на день-два, решал сразу кучу дел и уезжал домой. Мне не нравилась планировка московских улиц, суета, шум. А потом стал ходить, смотреть, и уже в планировке города начала просматриваться целесообразность. Не говорю о музеях, Большом театре, Третьяковке… Оказалось, что Москва – очень интересный город, и я рад, что минимально необходимую культурную программу успел выполнить до того, как меня избрали председателем палаты. Теперь времени на это мало. Сейчас Москва – настоящий европейский город и в своем развитии обогнала Питер. По-хорошему я во многом завидую москвичам.
– Значит, вы не относитесь к сторонникам переноса столицы из Москвы?
– Я категорически против. Столица у нас одна – город Москва. Парламент, правительство и президент должны работать здесь.
Подготовили Лариса АЙДИНОВА, Анна КОЗЫРЕВА
Источник: ("Век" (Москва).-01.03.2002.-№009.-c.7)
