30 июля 2014
Я никогда не считал и не считаю разного рода законодательные запреты некоей панацей и в принципе согласен с теми, кто считает, что депутаты Госдумы не должны увлекаться чрезмерным запретительством. Но все-таки запрет запрету – рознь. Бывают и такие ситуации, где без жестких ограничительных мер не обойтись. К таковым, на мой взгляд, следует отнести вступивший в силу с 1 июля с.г. закон, запрещающий использование нецензурной лексики в публичной сфере. Напомню: речь идет о табу на то, чтобы матерная брань звучала в теле – и радиоэфире, в театрах и кинотеатрах, с концертных площадок и сцен при публичном исполнении произведений литературы, искусства, народного творчества и т.д. Книги и DVD-диски, содержащие мат, теперь могут продаваться только в запечатанной упаковке с соответствующей предупредительной надписью.
Надо признать, что есть немало тех, кто встретил новый закон скептически. Но все-таки в основном граждане, по моей оценке, весьма позитивно отнеслись к тому, что наши уши и души получили хоть какую-то защиту. Засилье грязного сквернословия стало принимать уже запредельные масштабы. Сыграло свою роль общее падение культуры, огрубление нравов, возрастание агрессивности в нашем обществе. Сказалось и то, что определенная часть интеллигенции почему-то решила, что использование матерщины в кинофильмах, спектаклях, телепрограммах – это “знак творческой свободы”. Появились солисты и музыкальные группы, которые стали зарабатывать популярность, эпатируя публику изощренной нецензурщиной. Появилось немало режиссеров и актеров, для которых использование мата в кино, театре, на ТВ в качестве эдакой “перчинки” стало привычным делом. А в итоге мы дошли до жизни такой, что фраза из анекдота – “Я матом не ругаюсь, я матом разговариваю” – кое для кого превратилась из юморной гиперболы в обыденную реальность.
Самое печальное, что агрессия нецензурщины растлевает нашу молодежь, у которой ныне и без того огромные проблемы с языковым развитием и культурой общения. Если дело доходит до того, что иной малолетний шалопай может встать и прямо на уроке грязно обматерить учителя, то куда уже катиться дальше? Если идет по городу стайка юных девчонок, и с их губ потоком льется самое отвратительное непотребство, то с этим же надо что-то делать!
Я отнюдь не питаю иллюзий, что сам по себе запрет мата в кино, театре, на ТВ и т.д., сможет очистить нашу языковую среду и поднять уровень культуры. Но пусть будет для начала хотя бы такой толчок к позитиву. Да, кому-то это не по нраву. И мы уже слышим хор стенаний по поводу того, что власть, дескать, душит свободу выражения художника, мешает выражать “правду жизни” и т.д. “Теперь у нас будет искусство без соли и специй!”, – горюет один из известных творческих деятелей. “Я скорее дам вырезать свое сердце, чем вырезать из своего кинофильма сцены, где звучит нецензурная лексика!” – истерично заявляет одна молодая кинорежиссерша.
Что сказать на это? На самом деле никто не мешает таким поклонникам мата творить, писать, снимать и т.д. Для закрытых мероприятий, для артхаусных междусобойчиков, для распространения в соответствующих упаковках, о которых говорилось выше, – пожалуйста. Но, если хотите выхода к массовой аудитории, придется, господа, менять и свое сознание, и отношение к морали, и творческие принципы. Стоит вообще вспомнить, на чем всегда стояла наша великая культура. Разве она не умела выражать “правду жизни”? Мне вот приходит на память пьеса Максима Горького “На дне”. Грязная ночлежка опустившиеся босяки, но в пьесе – ни слова мата. А если бы он был, возможно, и главная мысль писателя – “Человек – это звучит гордо!” – потерялась бы и захлебнулась в грязи.
Подобных примеров ответственности художника за каждое сказанное слово и безмерного уважения к “великому и могучему” русскому языку не счесть и в классике, и в современном искусстве. Я бы упомянул еще в этом контексте любимый многими фильм Станислава Говорухина “Место встречи изменить нельзя”. Следователь Шарапов оказывается в банде среди абсолютных отморозков, подонков и убийц. И какое же самое сильное ругательство звучит в этой драматичнейшей сцене? “Дурилка картонная!” – бросает Шарапову бандит Горбатый устами Армена Джигарханяна. Но сыграно все так, что для зрителя по эмоциональному воздействию это оказывается куда сильнее и страшнее примитивного мата.
Одним словом, той генерации деятелей культуры и искусства, которая вообразила, что матерная брань – непременный атрибут творческой палитры, есть у кого поучиться, как достигать художественных высот без этой специфической краски. Так что пусть закон работает. Понятно, что на первых порах он может порождать дискуссии и спорные ситуации. Но это означает только то, что нужен качественный мониторинг действия закона и быстрейшее создание всех предусмотренных механизмов его реализации, в том числе квалифицированной лингвистической экспертизы. Ну и, конечно, крайне важно, чтобы не пробуксовывала правоприменительная практика. Уже появились среди так называемых “поп-звезд” этакие “бунтари”, заявляющие, что им плевать на закон, они, мол, все равно будут исполнять на концертах матерные песни. И есть уже прецеденты, когда на одном из недавних рок-фестивалей такое действительно происходило. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы циники уверились в своей безнаказанности. Правоохранительные органы не должны ждать каких-то дополнительных указаний и разъяснений. Есть закон, есть предусмотренные им меры ответственности. Все это должно действовать! Четко, строго и неотвратимо.
Сергей Миронов |
|
