Мельницы истории и бастионы бюрократии

21 февраля 2011

150 лет назад 19 февраля 1861 года (3 марта по новому стилю) император Александр II издал манифест “О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей”, дав свободу 23 млн крестьян и положив конец крепостному праву в России.

Страна рабов, страна господ

В царской России 19 февраля в качестве государственного праздника никогда не отмечался. Сам царь-реформатор прекрасно понимал, что его манифест – не столько благодеяние, сколько попытка снять многовековой грех власти перед миллионами соотечественников и предотвратить угрозу социального взрыва. Символично, что объявление манифеста было приурочено к православному Прощеному воскресенью. Не менее символична и сама трагическая судьба Александра II: ему было суждено не почивать на лаврах освободителя, а пасть в 1881 году от рук революционера-бомбиста. Причем, что особенно горько и непоправимо, это случилось как раз накануне подписания конституционного акта, который мог бы кардинально изменить развитие страны.

Выдающийся историк С.М. Соловьев видел в крепостном праве «вопль отчаяния государства», оказавшегося в безвыходном положении после ордынского ига. Воинствующие соседи могли просто разорвать слабую Россию по кускам. Нужно было защищаться, содержать служивое сословие, собирать подати. Можно сказать, что свобода крестьян стала вынужденной платой за создание такого государства, которое сумело не только справиться с внешними врагами, но раздвинуть свои пределы.

В середине ХVIII века самодержавная власть, укрепившись, освободила дворян от обязательной государственной службы. А вот крепостное право осталось! Более того, кабала ужесточалась, приобретая тот зловещий образ, который А.С. Пушкин охарактеризовал как «барство дикое без чувства, без Закона».

Помещик являлся полновластным властителем судьбы крепостного, разве что убивать не имел права. Но мог высечь до полусмерти, оторвать от родной семьи и общины, отдать в рекруты, сослать в Сибирь, продать.

Барство – болезнь заразная

Большевики, пришедшие в Октябре 1917-го под лозунгами строительства справедливого общества, на практике воспроизвели многие элементы крепостнического строя. Насильственная коллективизация, закрепление крестьян за колхозами с помощью паспортной системы, работа за трудодни. Это было все тем же «ошейником рабства», только в ином варианте. Не случайно же в 30-х годах в народе родилась хлесткая расшифровка аббревиатуры ВКП(б): «второе крепостное право (большевиков)». Спесь и всевластие партийных бонз, идеологический диктат, ограничения свободы слова и совести – все это вызывало протест у людей. Потому наше общество и отвергло в конце концов тоталитарную систему.

Ну а новая демократическая Россия свободна от дурной наследственности? Увы, нет. Призраки крепостничества ныне, похоже, перебрались в ВИП-особняки олигархическо-чиновничьей элиты. Конечно, вотчин с холопами никто ныне не раздает, но рецидивы прямо-таки феодального поведения мы видим нередко.

Есть весьма язвительный анекдот на эту тему. Некий новый нувориш, пошедший в политику, обсуждает с приближенными ситуацию перед выборами: «Все у нас с вами нормально: капиталы, особняки, дорогие машины, дети в Лондоне учатся. Одно плохо – о людях забыли!» И голос в ответ: «Да, душ по 200 не помешало бы». Шутки шутками, но в одной газете я прочитал, что на Рублево-Успенском шоссе торговцы недвижимостью вывесили огромный рекламный щит со слоганом «Усадьба ждет своего помещика!». Вот ведь как чутко улавливаются чаяния клиентов!

Модернизация была слишком консервативной

Россия стоит на пороге модернизации, и провести ее возможно только в ненасильственном ключе. А опыта эволюционных реформ в нашей истории немного. Ни преобразования Петра I, ломавшие Русь через колено, ни сталинская индустриализация в качестве примера не годятся. Слишком дорогой и кровавой была их цена. А вот Александровская эпоха удивительным образом перекликается с нашим временем. Многие считают, к примеру, что такие понятия из современного политического лексикона, как «оттепель», «гласность», «перестройка» родились недавно. Ничего подобного. «Оттепелью» называл начало правления Александра II поэт Ф.И. Тютчев; понятие «гласность» первым употребил писатель Н.А. Мельгунов; а слово «перестройка» использовал популярный в ту пору литератор В.С. Слепцов.

Речь шла не только об освобождении крестьян. Был замысел переустроить весь уклад тогдашней жизни. Одна за другой запускались городская, земская, судебная реформы, преобразовывалась система образования, серьезные послабления давались печати, на современный по тем временам лад перестраивалась армия и т.д. Удивительно, как эта модернизационная «повестка дня» совпадает с нашей.

Но драма заключалась в том, что в ту пору не было общественных сил, на которые царь-реформатор мог опираться. Как утверждал в одной из статей Лев Толстой, 9/10 поместных дворян являлись ярыми противниками отмены крепостничества. Ну а в верхних эшелонах власти интересы господствующего сословия обеспечивали мощные бастионы российской бюрократии. Вкупе они и представляли, говоря современным языком, «партию власти», контролировавшую все процессы в центре и глубинке. Это была силища, с которой даже самодержцу было не по силам совладать. Исподволь реализовывалось чиновничье кредо, которое недвусмысленно выразил один из сановников той поры: «Реформы необходимы, но они должны быть частичными и нечувствительными». Как же это похоже на то, что нам сегодня предлагают под маркой так называемой консервативной модернизации!

Логика раскрепощения

В Программе партии СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ есть такие строки: «Свобода без справедливости – это всегда свобода для немногих». Вписывая этот тезис в свой основополагающий документ, мы, конечно же, опирались на осмысление исторического опыта, и в том числе опыта крестьянской реформы 1861 года. В диалектике свободы и справедливости мы, социал-демократы, кардинально расходимся с либералами. Они отделяют свободу личности от справедливости, а нередко даже противопоставляют их. Мы же убеждены, что эти понятия теснейшим образом взаимосвязаны. Недостаточно сказать человеку «Ты свободен!», важно еще создать такие условия жизни и работы, при которых гражданин мог бы полноценно реализовать свои права и возможности.

У меня невольно возникают ассоциации с августом 1991 года. Мы тогда тоже жили духом свободы. Можно ли сегодня сказать, что наши надежды реализовались?

Да, теперь куда больше стало свободы слова, никто не навязывает гражданам какую-то одну идеологию (а вот одну партию, пожалуй, навязывают), не ограничивает в выборе занятий, места проживания и т.д. Но многие факторы закрепощения личности, увы, остаются и связаны они прежде всего с социальной несправедливостью, которой по-прежнему с избытком. Настоящим «крепостным правом» для миллионов россиян ныне стала бедность, которая лишает людей жизненных перспектив и уже становится для многих семей хронической, передающейся по наследству. А разве мало примеров в нашей жизни, когда права граждан ограничиваются чиновничьим произволом, коррупцией?

Вспомним недавние события в станице Кущевская, потрясшие страну. В ней, как в фокусе, отразились многие проблемы нашего бытия. Поражает, что за фасадом внешне респектабельного современного агрохозяйства мы увидели рецидивы самого мрачного прошлого. Вплоть до реального использования рабского труда, физических наказаний работников за провинности, сбора «оброка» с местных фермеров и т.д. Бандиты-латифундисты создали в районе атмосферу страха и хозяйничали годами совершенно безнаказанно при попустительстве не только властей и правоохранительных органов местного уровня, но и многих влиятельных лиц уровнем повыше.

Как эта дикость стала возможна в обществе, где есть Конституция, законы? В том-то и дело, что тут о подлинной демократии говорить сложно. В ряде СМИ недаром особо подчеркивали то, что в Краснодарском крае среди депутатов всех уровней – более 90% – члены «Единой России». Иными словами, речь идет о глухом, беспросветном политическом монополизме, подмявшем под себя все и вся. Стоит ли удивляться, что на такой почве и выросла система круговой поруки.

Все начинается с веры в справедливость

Чем же отметить 150-летие со дня отмены крепостного права? Открытием памятников Александру II, как это собираются сделать в некоторых городах? Это можно только приветствовать. Но все-таки важнее постараться сделать какие-то реальные шаги к совершенствованию демократических институтов, к многопартийности. Тем более что нынешний год – это год выборов в Государственную думу.

Гражданское общество не возникает само собой. Оно начинается с гражданина, рождается в его голове и сердце. И самый первый импульс – это вера в справедливость. Кто бы что ни говорил, но влияние общественности в стране растет. Сколько уже было фактов за последние месяцы, когда общественные организации, интернет-аудитория заставляли власть считаться с собой. Вспомним битву против «кукурузины» «Охта-центра» в Санкт-Петербурге, ситуацию вокруг подмосковного Химкинского леса, поселка «Речник», борьбу за спасение Кадашей и других исторических памятников в Москве. Несомненно, что отставки бывшего мэра Москвы Ю.М. Лужкова и некоторых других руководителей регионов, правивших в своих «вотчинах» по 15–20 лет, тоже производились президентом с учетом общественного мнения. А как ярко проявило себя гражданское общество в период огненного лета 2010-го! Пока некоторые руководители и чиновники демонстрировали организационную немощь, во многих местах развернулось массовое волонтерское движение, сыгравшее огромную роль в борьбе с лесными пожа­рами. Сегодня эту роль признало и государство, взявшись за разработку проекта закона «О добровольной пожарной охране».

Я убежден: что процесс становления институтов гражданского общества будет набирать обороты. Мельница истории мелет свою муку, и проклятие России – крепостное право – отодвигается все дальше и дальше вглубь веков. Нашему обществу пора уже освободиться от призраков прошлого и увереннее идти к настоящей, зрелой демократии, к жизни, основанной на ценностях справедливости, свободы и солидарности.

“Аргументы недели”

Источник: "Аргументы недели". - 21.02.2011