26 января 2006
«После сигнала «Вперед!», призывавшего к удвоению ВВП, прошло уже три года, но результатов в этом направлении не видно. Рост в стране есть, но анализ показывает, что почти весь он объясняется высокими мировыми ценами на энергоносители. Вклад государства очень невелик. А в отдельные годы влияние государства на развитие экономики просто отрицательное». Оценки эти говорены уже многократно, и мы не начинали бы ими статью, если бы не принадлежали они одному из первых людей в стране – главе Совета Федерации Сергею Миронову.
В середине декабря прошлого года в Москве состоялась юбилейная Всероссийская конференция «Резервы ускорения экономического роста и удвоения валового внутреннего продукта России», приуроченная к 15-летию Российской инженерной академии. Организация ее была поручена Департаменту науки и промышленной политики.
Первый доклад на конференции сделал Сергей Миронов.
– Выдвинув задачу удвоения ВВП, – сказал он, – государство вернуло себя на первый план, на роль общенационального лидера. Долгое время в его деятельности доминировали совсем другие функции – текущее администрирование, дележ ресурсов, вопросы сиюминутного выживания. Своеобразный всероссийский собес. И вот наконец был дан сигнал «Вперед!»
Что случилось, по мнению Миронова, дальше, мы уже сказали – стартовый выстрел был, но движения не произошло, и, как считает глава СФ, именно поэтому приходится собирать виднейших инженеров и ученых страны, чтобы искать и обсуждать резервы экономического роста.
Сам Сергей Миронов уверен, что все возможности для решения проблемы увеличения экономического потенциала России есть. Есть и примеры успешного решения подобной задачи за рубежом.
– На протяжении XX века, – говорит он, – 70 стран мира решили эту задачу. Более того, многие из них справились с этим не за 10, а за 4-5 лет. Наш ближайший геополитический партнер -Китай – на протяжении последних 25 лет удваивает свой ВВП каждые 6-8 лет. Да и сама Россия в XX веке продемонстрировала три таких мощных экономических рывка – перед I мировой войной, в период нэпа и индустриализации и при послевоенном восстановлении и развитии хозяйства.
Спикер СФ уверен, что указания Президента откровенно саботируются Минфином и Минэкономразвития.
– Вызывает недоумение позиция некоторых правительственных экономистов, которые свою экономическую политику объявляют вершиной государственной мудрости, а всю проблему удвоения ВВП сводят к тому, чтобы доказать, почему этого нельзя сделать.
Он говорит, что, получив такое задание, нужно было начать с инвентаризации резервов, определения промежуточных целей и этапов решения этой задачи, рассмотрения макроэкономических механизмов, отраслевых и региональных аспектов с точки зрения достижения поставленной цели. Ничего этого сделано не было, поэтому программа до сих пор пребывает в статусе проекта.
– Какой сегодня у России главный, просто очевидный резерв для развития? – спрашивает Миронов и сам же себе отвечает: – Это огромные средства, полученные экономикой страны, в том числе и государством, благодаря высоким ценам мирового рынка на наши энергоносители. Но сотни миллиардов долларов омертвлены в золотовалютных резервах и Стабилизационном фонде.
Поэтому глава СФ считает первейшей задачей государства создание механизмов, которые заставили бы эти деньги работать в экономике.
– Скажем, цена модернизации всего аэрокосмического комплекса – 35 млрд. долл. И мы бы, – говорит Миронов, -имели мощную конкурентоспособную корпорацию, сравнимую с «Боингом» или «Эйрба-сом». Прямо сию минуту, не касаясь будущих доходов в казне, в Центробанке есть деньги на шесть таких модернизаций. Представьте себе, что в нашей стране появились бы еще шесть «Газпромов»! Это были бы опорные компании национального масштаба с огромным экспортным потенциалом. Причем компании не сырьевые, а высокотехнологичные. У нас была бы совершенно другая экономика, другие темпы и другое качество роста.
Но, возмущается Сергей Миронов, нас убеждают в том, что нельзя вкладывать деньги в экономику России. Но если не использовать главный резерв роста, тогда и роста не будет! Он удивлен позицией Кудрина, заявляющего, что правительство и хотело бы развивать обрабатывающую промышленность, но рентабельность у нее, видите ли, не превышает 8%, тогда как в нефтяной отрасли, несмотря на все налоги и пошлины, она равна 35%. Значит, делает вывод руководитель Минфина, капитал в обрабатывающую промышленность не пойдет. (Судя по всему, его туда поэтому и не подталкивают).
– Но, – негодует Миронов, -разве у государства нет рычагов, чтобы изменить ситуацию? Разве оно не может создать такие преференции для бизнеса, чтобы деньги было выгодно вкладывать именно в обрабатывающую промышленность? Разве нельзя создать для приоритетных отраслей режим максимального благоприятствования налоговыми процентными ставками, государственными гарантиями, может быть, даже прямыми инвестициями или субсидиями со стороны государства? В этом и заключается роль государства, цель его структурной политики.
Конечно, не один спикер СФ недоволен позицией правительства. Те же слова, может быть, и похлеще, говорит, в частности, вице-президент Российской инженерной академии Юрий Баталии:
– Если мы не сумеем в короткое время обеспечить конкурентоспособность отечественной экономики, мы окончательно разорим остатки нашей промышленности, транспорта, сельского хозяйства. Поэтому инженерный корпус с удовлетворением встретил установку Президента об удвоении ВВП. Но Министерство экономического развития фактически заблокировало указание Путина.
Юрий Баталии отмечает, что МЭРТ недавно подготовило свои соображения на десятилетие 2005-2015 гг.
– В этой стратегии, – говорит вице-президент Инженерной академии, – вопрос об удвоении ВВП даже не рассматривается! В ней говорится, что по общему объему промышленного производства мы выйдем на уровень 1990-1991 годов лишь в 2007 году, а по многим показателям развития науки, инвестиций, новейшим технологиям придется ждать до 2011 года.
И удивляется: неужели Президент смирился с тем, что его установка об удвоении ВВП и повышении конкурентоспособности экономики не будет решаться? Создается впечатление, что это так!
Обратим, кстати, внимание на весьма оригинальное замечание помощника академика Жореса Алферова Владимира Бабкина, который привел высказывание крупнейшего из ныне живущих российских банкиров Виктора Геращенко, заявлявшего, что если инфляцию раздуть побольше, то объем ВВП, который считается в финансовом выражении, а не в физических величинах, можно и утроить лет за восемь. Но об этом казусе, кажется, никто не думает. Хотя не исключено, что именно его пустят в ход в последний момент…
Глава Совета Федерации так проблему не ставит, но диктует прямые задания правительству: перераспределить ресурсы между отраслями, компенсировать бизнесменам те невзгоды и неудобства, которые связаны с укреплением рубля, дороговизной кредита и низкой рентабельностью.
– Это, – заявляет он, – и будет называться той самой промышленной политикой, о которой так много дискутируют в нашем правительстве. Но для этого нужно отойти от абстрактных схем, взятых из западных учебников и написанных для другой жизни, и привести государственную политику в соответствие с российской реальностью.
Как глава палаты регионов Сергей Миронов большое внимание уделил региональным аспектам роста. Он напоминает аксиому, что если бы каждый регион удвоил свой региональный продукт, то задача удвоения ВВП России автоматически была бы решена. И приводит в пример Чукотку, которая удвоила ВРП за три года. В целом, считает спикер СФ, порядка 30 наших регионов реально ведут работу, которая позволит им удвоить региональный продукт даже не за 10 лет, а с явным опережением. И это не те регионы, которые добывают нефть и газ, а области, не имеющие полезных ископаемых.
В связи с этим, считает Миронов, нужно сделать два вывода для государственной политики. Во-первых, провести анализ хозяйственной деятельности успешных регионов, вычленить и использовать механизмы, которые они выработали. А во-вторых, проанализировать деятельность регионов, где результаты неудовлетворительны. После этого разработать программы их подъема, перестройки их экономики, привлечения туда инвестиций, может быть, использовать бюджетные средства на региональные высокоэффективные проекты. И все это должно быть вписано в общий контекст государственной экономической политики.
– Нужны, – концентрирует свою мысль Миронов, – не разрозненные меры, а системная программа развития экономики России, которая позволила бы решить ту важнейшую задачу, которая кратко формулируется как удвоение валового внутреннего продукта.
Но эксперты подтверждают слова спикера СФ и других выступающих, что бойкот президентских замыслов существует. Прогнозы,составленные правительственными экономистами, зачастую просто не учитывают задачи удвоения выпуска продукции. Интересные цифры, в частности, привел ректор Московского химико-технологического университета Павел Саркисов.
– В разработанной концепции химической и нефтехимической промышленности России, – говорит он, – рост продукции к 2010 году по отдельным видам продукции намечен в пределах 1,6-1,7 раза – и нигде в 2 раза! В частности, производство волокон и химических нитей должно увеличиться на 180%, полистирола и полимер-стирола – на 188%, минеральных удобрений – на 119%, поливинил-хлоридных смол – на 110%. О каком удвоении ВВП идет речь?
Президент концерна «Ростек-стиль» Борис Фомин вообще не может понять сегодняшней политики. Он говорит, что удвоение ВВП в отрасли дало бы работу 200 тысячам человек. Кроме того, Россия сегодня тратит четверть выручки от продажи нефти на закупку товаров легкой промышленности в Китае и Турции, инвестируя в КНР 10 миллиардов долларов ежегодно, в Турцию – 5 млрд. долл.
– Не лучше ли эти средства, -спрашивает он, – направить на развитие своей промышленности? В этом случае мы не удвоим ВВП, а увеличим его в несколько раз.
Какая боль! Запад и Россия – 10:0
Конференция Инженерной академии длилась два дня. Естественно, даже коротко пересказать мысли и предложения десятков выступавших мы не сможем. Целесообразнее, видимо, составить некую мозаику из проблем и, главное, предлагаемых мер, которые, по мнению членов Академии, позволят найти резервы экономического роста России.
Что касается проблем, они, в принципе, общеизвестны. Главное – это спад производства практически во всех отраслях. Например, известнейший металлург Серафим Колпаков напоминает, что в 1989 году СССР занимал первые места по производству стали, чугуна, проката, стальных труб. Нами были разработаны такие технологии, как непрерывная разливка стали,электронно-лучевая и плазменная плавка, и многое другое, что затем стало основой металлургии мира. При этом почти 100% черных металлов и 90% цветных потреблялось внутри страны. В середине 90-х объемы производства упали вдвое, а потребление -в 10 раз.
Бывший министр станкостроения Николай Паничев, нынешний председатель совета директоров ассоциации «Станкоинструмент», с грустью констатирует, что в 1990 году мы занимали 3-е место в мире по производству металооб-рабатывающего оборудования, а ныне 22-е. Коэффициент обновления оборудования в отрасли составляет 0,3%, тогда как в США, ФРГ, Японии доходит до 45%.
Его очень волнует нынешний передел собственности. Он с тревогой следит за множеством заводов, превращаемых в склады, магазины, торговые и развлекательные центры. В частности, сейчас московский завод «Красный пролетарий» в полном смысле слова находится в блокаде. Арбитражный суд Санкт-Петербурга (?) по подложным документам принял решение об аресте имущества и активов завода. Вмешательство Генпрокуратуры приостановило действия рейдеров, но проблем не сняло.
Столь же сложная ситуация на десятках других станкостроительных заводах и в отраслевых НИИ. В частности, НИИ измерений фактически ликвидирован, более 100 сотрудников выгнаны на улицу.
– Непонятно почему, – говорит Паничев, – новым собственником здания оказалось РАО “ЕС России”. Чубайсу своего мало, ему нужно еще и в станкостроение лезть!
Не радует его и тот факт, что больше 50% российских станков идут на экспорт. Но особенно возмущает политика сырьевого экспорта.
– Выходит, что мы лучше будем работать на обеспечение энергоресурсами и металлом Европы или даже Азии, – говорит Паничев, -что создает им условия для промышленного производства и обеспечивает занятость, чем делать то же самое в своей стране.
Президент концерна «Ростек-стиль» Борис Фомин с ужасом говорит, что с 90-го года удельный вес отечественной продукции текстильной и легкой промышленности снизился в общем объеме потребления в 10 раз. В 2003 г. он составлял 1,3%, в 2004-м упал до 1 %. В то же время эта отрасль в США, Италии и Германии дает 8-12% объемов производства.
Неожиданными прозвучали признания генерал-майора Владимира Дворкина, который вначале сказал, что ОПК России производит 30% машиностроительной продукции, 70% научных разработок, 100% авиационной, космической, электронной и оптической техники, а потом привел отчаянные факты. По его оценке, финансовые вложения в российскую оборонку в 10 раз меньше, чем на Западе, инвестиции в основные фонды – в 5 раз, в подготовку кадров – тоже в 5 раз. В итоге наша фондовооруженность в 2-3 раза меньше, чем у потенциальных противников, производительность труда – в 5-10 раз меньше. Больше половины станочного парка изношено на 100%…
Кстати, уж если говорить об износе, даже в наших базовых отраслях – нефтяной, газовой – износ достиг угрожающих объемов. В нефтяной промышленности изношено 55% оборудования, в газовой -70%, в нефтеперерабатывающей -85%…
Вице-президент РИА Игорь Бук-реев скорбит по микроэлектронике, которую, по его словам, после распада СССР мы утратили практически полностью и ныне в российских системах вооружения применяется импортная электронная база…
Не будем дальше множить примеры, но нужно ли говорить, что все это – прямая угроза безопасности страны? Закончим этот «плач Ярославны» словами руководителя службы стратегического развития «КАМАЗа» профессора Эльдара Урманова: «Нынешнее положение дел в российской экономике можно охарактеризовать как рост ожидания замедления». Несколько вычурно, но мудро.
Копи царя Соломона
Перейдем к более веселой материи – предложениям инженеров на тему «Резервы экономического роста». Что нужно, чтобы ожидание замедления сменилось ожиданием роста? Видимо, наиболее емко сказал об этом Юрий Баталии: «Россия стала великой нефтяной и великой газовой державой, но она никогда не станет вновь великой экономической державой, если не будет расходовать свои нефть и газ внутри своей экономики».
Иными словами, то, что мы сейчас фактически транжирим, развивая хозяйство близких и дальних соседей по планете и превращаясь в колониальный сырьевой придаток стран «золотого миллиарда», должно стать основным резервом для строительства собственной богатой и цивилизованной жизни. Собственные огромные «копи царя Соломона» у нас есть.
Однако богатства недр мы резво направляем за рубеж. Трубопроводная система России -крупнейшая в мире, ее длина составляет 227 тысяч километров. А вот Америка, например, имея немалые запасы энергоносителей, вообще не имеет на своей территории ни магистральных нефтепроводов, ни газопроводов. Она все эти ресурсы использует в своей экономике.
Юрий Баталии говорит, что страны капиталистической формации стали развитыми именно благодаря наличию у них высокотехнологического и энергетического ресурса в виде нефти и газа. Задачу развития всего остального лично они решали путем моторизации, развития автостроения, авиастроения, создания для выпуска моторизованной техники металлургии, химии, десятков, а скорее, сотен других производств. И ныне США владеют миром.
И у нас есть точно такие же пути, но мы отмахивается от них, как от назойливой мухи. Интересные доводы приводит текстильщик Борис Фомин. Он считает, что России нужна программа «Нефть и продукты ее переработки», где был бы раздел текстильной и легкой промышленности. По словам Фомина, переработка нефти в полиэфирные волокна, а затем в готовую швейную и трикотажную продукцию увеличивает прибавочную стоимость минимум в 100 раз. Кроме того, подобная программа может дать 200 тысяч новых рабочих мест. По этому пути идет Китай, которому сырую нефть поставляем мы. Но переработкой сырья Россия фактически не занимается. Да и к самим минеральным ресурсам относится халатно, используя лишь ограниченную часть запасов.
– Между тем, – говорит Лев Пучков, ректор Московского горного университета, – весь современный мир развивается именно на базе разумного потребления минеральных продуктов. 97% энергии, потребляемой землянами, дают нефть, газ, уголь, уран. Они составляют сейчас 86,5% минеральной продукции, извлекаемой из земли. По расчетам экспертов, к 2030 году порядка 65% всего электричества будет производиться с помощью угля.
По оценке ученого, для производства высокотехнологичных изделий миру сейчас необходимо более 40 минеральных продуктов. Но Пучков считает, что в России существует фундаментальное недопонимание роли минералов в развитии мира. У нас отсутствует такая важнейшая часть экономической стратегии, как минеральная стратегия, хотя она должна находиться в основе всей экономической стратегии страны. Он обращает внимание на ситуацию с Восточной Сибирью и Дальним Востоком, которые являются главной горной провинцией мира XXI века, но куда направлены стрелы североамериканской, японской и китайской стратегии. Кстати, по мнению Юрия Баталина, в Восточной Сибири находится примерно 60 триллионов кубометров газа и 20 миллиардов тонн нефти. Перед страной, считает он, должна быть поставлена задача к 2020 году организовать там добычу не менее 120 млн. т нефти и 160 млрд. куб. м газа. И при этом пора прекратить продавать эти ресурсы за рубеж. В Восточной Сибири необходимо создавать крупные центры для их переработки. В частности, к 2020 году необходимы мощности нефтепереработки для 50 млн. т нефти.
Лев Пучков рьяно выступает за изменение нашей политики в отношении минерального сырья, которое для нас является лишь товаром. Он приводит такой расчет:
– В экономике США неэнергетический сырьевой сектор в валовый внутренний продукт вносит 40 млрд. долл. Уже на первой стадии переработки он становится дороже в 10 раз, внося в ВВП 400 млрд. долл. А на окончательной стадии, на стадии готовых продуктов, эта доля повышается до 5 триллионов долларов! Поэтому полная переработка сырья неподалеку от места его добычи должна стать магистральной линией развития нашего промышленного комплекса, основанного на минеральных продуктах.
Вице-президент Инженерной академии Николай Селиванов считает огромным резервом развития нашей экономики российские изобретения. Но резерв этот не только не используется, а фактически бесплатно раздается всем желающим. По его расчетам, в 2004 году в стране выдано 23 тыс. патентов. Но одновременно прекратилось действие 21 тыс. патентов, так что фактический прирост интеллектуальной собственности составил 2 тыс.патентов. В это же время иностранцам выдано 4 тыс. патентов.
Но дело даже не в количестве. Николай Селиванов ужасается, что за рубеж улетают наши боевые самолеты, абсолютно не защищенные и патентно не оперенные.
– С той минуты, когда первый самолет той или иной серии уходит за рубеж, – говорит он, – промышленный шпионаж может отдыхать. Все, что надо, можно срисовать, сфотографировать, скопировать. То же в судостроении. Недавно весь мир замер от достижений наших корабелов, которым удалось создать лучшую в мире подводную лодку, которая превращается в «черную дыру» на естественном акустическом фоне моря. Но ни одного патента по этой продукции у нас нет. Упущенная выгода наших оборонных предприятий огромна!
И еще один пример привел Селиванов. В течение года России удавалось защитить свой танкерный флот, создаваемый на Адмиралтейских верфях. Там был, в частности, построен танкер, одновременно являющийся ледоколом. Очень удобное судно для транспортировки углеводородов по Северному Ледовитому океану. Но использовать его в своих территориальных водах мы сейчас не можем – Финляндия догадалась получить в России 7 патентов на подобные суда своей постройки. И теперь Россия должна выложить 1,5 млн. долларов, чтобы получить право пользоваться своими судами.
В целом в России на сегодняшний день защищены патентами лишь 1,5% технологий, а 98,5% беззащитны. Сколько мы теряем денег – даже подсчитать трудно.
Жить – хорошо, а хорошо жить – еще лучше
Советник мэра Москвы Кемер Норкин задает простейший вопрос: что нужно, чтобы страна устойчиво, надежно процветала, чтобы страну любили, чтобы ею гордились, чтобы не от нас уезжали, а к нам приезжали, чтобы люди гражданский долг платить налоги или служить в армии не считали жуткой обременительностью? И отвечает: нужно, чтобы в стране хорошо жилось.
Простенькая мысль, не правда ли? А что для этого нужно сделать? Вот это уже не так просто. Кемер Борисович дает несколько советов. Прежде всего нужно обеспечить людей высокооплачиваемыми рабочими местами, дать им возможность получить образование. Если человек будет стремиться это высокооплачиваемое место занять, будет напряженно работать, то остальное получится почти само собой.
– Когда Клинтон, – говорит Норкин, – пришел к власти, он сказал, что для процветания Америки нужны три вещи: 1) рабочие места, 2) рабочие места, 3) рабочие места. Они создали 16 миллионов высокооплачиваемых рабочих мест. Несмотря на жуткое сопротивление Алана Гринспена, главы Федеральной резервной системы (аналога нашего ЦБ), считавшего, что это приведет к инфляции, произошло все наоборот – пошли инвестиции, безработица упала до 2,5%, инфляции не было.
Советник мэра на основе теории лауреата Нобелевской премии Стиглица объясняет причину этого феномена тем, что за 10-15 лет до объявления Клинтоном этой политики в экономику США были сделаны огромные инвестиции – в науку, образование, высокие технологии. Поэтому в стране существовали зоны развития.
– А у нас, – жалуется Норкин, -людей, которые сейчас решили бы инвестировать в отрасли, которые дадут отдачу через 15 лет, в лучшем случае посчитают растратчиками. А когда эти инвестиции начнут работать, инвесторов уже никто не похвалит – править страной будут другие люди.
Поэтому важнейшей задачей советник Лужкова считает изменение этой системы взглядов. Он призывает инженерное сообщество не только развивать высокие технологии, но и объяснять необходимость этого. Ибо, будь у нас сейчас высокоразвитая промышленность, нам не страшно было бы тратить стабилизационные деньги на создание дорогих рабочих мест в перерабатывающей промышленности. Тогда ВВП рос бы быстрыми темпами и нам не грозила бы инфляция.
Что касается инженерных проектов, которые могла бы решать страна и которые помогли бы ей нарастить свой потенциал, Норкин рассказывает о малоизвестной программе, которую он называет «концепцией российского дома». Он ссылается при этом на экспертов, считающих изобретение под названием «русский дом» основой бывшего процветания России и ее успеха на глобальном уровне.
– Речь идет, – говорит он, – о деревянном доме, обладающем высокой термоизоляцией, с русской печью, расположенной внутри дома, всеми хозяйственными атрибутами под одной крышей и т.д. Способ жизни в этом доме привел к тому, что люди смогли в суровом климате Севера уделять значительную часть своих сил и времени не отоплению, не борьбе с экстремальными условиями, а творческой жизни.
Отнюдь не призывая к возврату к деревянным избам, Норкин говорит о том, что в инженерном сообществе Москвы сейчас есть идеи строительства домов, в которых квадратный метр стоит в 2-3 раза дешевле, чем сейчас, а потребление энергии на отопление снижается почти на порядок.
– Сейчас, – сообщает эксперт, -официально считается, что наш дом потребляет 250-280 кВт/ч на квадратный метр в год. Но это неправда, на самом деле расход больше 300 кВт/ч. Если мы не сократим энергопотребление, то мы не сможем поставлять на мировой рынок конкурентоспособную продукцию. Ибо каждому работающему мы должны будем отапливать минимум 20 кв.м рабочей площади. Если это потребует 6000 кВт/ч энергии в год, себестоимость продукции будет нереальной.
В московских проектах, peaлизуемых, в частности, в Куркине, уже есть дома, потребляющие 60, 50 и даже 40 кВт/ч в год на кв.м. Норкин, повторяя расчеты Юрия Лужкова, говорит, что если бы эти проекты реализовывались хотя бы на 80% территории страны, то эффект был бы равен доходу от сегодняшнего экспорта нефти. Иными словами, мы бы удвоили добычу нефти! Так не считать ли это национальным проектом №1?
Вторая идея Кемера Норкина касается привязки реализуемых проектов к российским реалиям. Иными словами, из всех замыслов нужно в первую очередь реализовывать те, которые наиболее эффективны в наших условиях.
– Как бы мы ни сокращали энергопотребление, – говорит советник мэра, – нам очень трудно будет конкурировать, скажем, со странами Юго-Восточной Азии в области шитья штанов. А вот если бы мы, опираясь на наши природные ресурсы и большой энергетический потенциал, начали производство кремниевых солнечных элементов, то это дало бы огромный эффект. Сейчас мы гоним за рубеж сырую нефть, в себестоимости которой основная часть приходится именно на транспортировку. А наладь мы производство кремниевых элементов неподалеку от нефтяных источников, мы экспортировали бы нефть, вложенную в эти изделия. Это очень доходное дело.
По словам Норкина, мы могли бы использовать и другие особенности России, в частности, наличие «бесплатного холода» на большей территории страны. Подобные технологии Норкин называет имманентными и считает, что все проекты должны просматриваться с учетом этих технологий.
В качестве механизма реализации этих идей Кемер Норкин предлагает воспользоваться лучшими решениями советских лет.
– Давайте вспомним, как у нас была создана ракетно-космическая промышленность, – предлагает он. – Приехал вождь к Цандеру и Королеву, спросил: что вам нужно? Цандер попросил 200 рабочих мест и столько-то дополнительных метров площадей. А Королев ответил, что ему нужно 25 заводов. Это и было сделано. А если бы Сталин начал реформировать лаборатории Цандера и Королева, как планируют с помощью реформ повысить эффективность науки сейчас, мы бы и по сей день сидели без ракетно-космической отрасли.
Кемер Норкин громадное значение придает диалогу с населением. Он передает свой разговор с чиновниками в Вене, которые уверяли его, что население всегда выступает против любого шага администрации: «Они будут даже против установки телефонной будки. Поэтому нужно, чтобы они всегда понимали все наши действия».
– Интеллектуальная задача, которая стоит перед инженерным сообществом, – говорит советник мэра Москвы, – организовать диалог с населением не в виде социологического опроса типа «что вы хотите?», а сначала научить население обучающим программам, которые дали бы ему возможность понять последствия тех решений, которые они предпочтут, а потом уже спрашивать – «что вы хотите?»
Заканчивая «московскую тему», приведем слова Юрия Лужкова, которыми он приветствовал конференцию: «Правительство Москвы считает своей приоритетной задачей оказание всемерной помощи и поддержки научным учреждениям столицы, содействию интеграции академической, вузовской, отраслевой науки с промышленностью». Распространить бы этот подход на всю страну!
Олег Милюков
Источник: ("Московская промышленная газета" (Москва).-№3(374).-26.01-01.02.2006, с. 1, 10, 11)
