1917–2017. История – строгая дама

20 апреля 2017

100-летие Февральской и Октябрьской революций 1917‑го надо использовать по максимуму для всестороннего анализа тех событий и общественных дискуссий. Одной из важных тем является вопрос о вине и ответственности за случившееся тогдашней правящей элиты. Точнее, элит: царской и либерально-буржуазной, вставшей в феврале 1917-го у руля Российского государства. Иные нынешние “элитарии” ведут себя, словно никакого 1917 года и не было. Между тем, 1917-й – это не просто веха в Истории. Это предостережение и обществу, и власти, и всем, кто претендует на то, чтобы считаться так называемой элитой.

Реки шампанского в икорных берегах?

Сегодня находится немало деятелей как консервативного, так и либерального толка, пытающихся рисовать эдакие сусальные картинки жизни в царской России. Мол, жизнь при царизме была распрекрасная, существовала полная “гармония” между народом-“богоносцем” и правящими классами. А страна развивалась, богатела и даже “кормила зерном пол-Европы”. “Песни о реках шампанского в берегах из паюсной икры”, – так весьма едко охарактеризовал подобные представления известный писатель-эмигрант Иван Солоневич, хотя он и был человеком монархических убеждений.

Если следовать не мифам, а исторической правде, то картина предстаёт совсем другая: “были и шампанское, и икра, но – меньше чем для одного процента населения страны. Основная масса этого населения жила на нищенском уровне”. Что касается экспорта зерна того времени, то даже в самом урожайном 1913 году он составил всего 6,3% потребления европейских стран. О “пол-Европы” не было и речи. При этом в обществе те поставки зерна за рубеж вообще-то прозвали “голодным экспортом”. Почему? Вот что писал известный учёный А.Н. Энгельгардт в своей работе “Письма из деревни”: “Тому, кто знает положение и быт крестьян, не нужны статистические данные, чтобы знать: мы продаём хлеб за границу не от избытка. Пшеницу и чистую рожь мы отправляем за границу, к иностранцам, которые не будут есть всякую дрянь. А у нашего мужика-земледельца не хватает пшеничного хлеба даже на соску ребёнку, пожуёт баба ржаную корку, что сама ест, положит в тряпку – соси”.

А вот откровения не кого-нибудь, а министра земледелия 1915–1916 гг. А.Н. Наумова, монархиста, отнюдь не революционера: “Россия фактически не вылезает из состояния голода то в одной, то в другой губернии. Процветают спекуляция хлебом, хищничество, взяточничество; комиссионеры, поставляющие зерно, наживают состояния, не отходя от телефона. И на фоне полной нищеты одних – безумная роскошь других. В двух шагах от конвульсий голодной смерти – оргии пресыщения. Вокруг усадеб власть имущих вымирают селения. Помещики же заняты постройкой новых дворцов”.

Как видим, на уровне профессионалов истинную картину знали, оценивали и били тревогу. Но в том-то и дело, что за счёт “голодного экспорта” обогащались прежде всего высшая знать и влиятельные крупные помещики, что делало заведомо безнадёжными любые попытки что-то изменить.

“Безумие думать, что старое может вернуться”

Мог ли народ уважать и терпеть власть, которая была неспособна озаботиться тем, чтобы в первую очередь было накормлено собственное население, а уж потом шла речь об интересах хлебных монополистов и экспортёров? Мог ли он мириться с той безответственной элитой, которая в суровую годину Первой мировой войны довела армию до “снарядного голода”, обрёкшего её в 1915 году на катастрофическое положение? Вы только представьте ту бойню: в ответ на тысячи немецких пушечных выстрелов русские могли отвечать от силы десятком своих. А в тылу в это время ушлые дельцы загребали прибыли на резком удорожании производства снарядов.

Царский режим, втянувший Россию в кровопролитную войну с непонятными целями, вырождался на глазах, как вырождалась и привилегированная аристократия. Характерную запись сделал в ту пору в свой дневник выдающийся учёный и мыслитель Владимир Вернадский, входивший в канун революции в Госсовет Российской империи от кадетской партии: “Внешность была блестящей, – писал он, – чудный Мариинский дворец, чувство старых традиций во всём. В Госсовете были люди с именами – Витте, Кони, Ковалевский, и др. Но не они задавали тон”. А далее Вернадский описывает “жадную и мелкохищную толпу” сановников, у которых не было “ни блеска образования, ни идеи государственности”, а всё сводилось к тому, как бы выгоднее пристроить своих детей, как бы заполучить некие “лишние деньги”.

Те же оценки давал философ Николай Бердяев: “Старый режим долгое время жил ложью… Среди деятелей старой власти последнего периода трудно было встретить людей с ясным человеческим образом, такие люди составляли исключение, и они недолго держались. В час кончины царизма его окружали Распутин, Сухомлиновы, Штюрмеры, Протопоповы и т.п. двоящиеся и двусмысленные образы. Монархия утонула в мути, во лжи, в предательстве… Она не столько была свергнута, сколько сама разложилась и пала”.

На фоне подобных оценок и выводов современников, лично переживавших драму 1917‑го, как-то нелепо выглядят сегодняшние вбросы в публичное пространство по поводу “реставрации монархии” в России. Нет-нет да и удивят подобными прожектами то уважаемый глава региона, то кто-то из творческой интеллигенции, то кто-то из духовных лиц. Конечно, у нас свобода слова и мнений, но возникает вопрос: а что за этим? Незнание и непонимание собственной истории? Или странная вера в то, что говорить о “возвращении царя” – это патриотично? На самом деле все эти “фантазии” не так уж безобидны. Хотя сам вопрос явно лежит вне актуальной российской повестки, но его будирование, на мой взгляд, может провоцировать раскол в обществе и уж никак не способствует идее “национального примирения”.

Другое дело, что думать о силе и эффективности власти с учётом драматического опыта, пережитого Россией, и с учётом нынешних внешнеполитических угроз, разумеется, надо. Но речь должна идти об отлаживании существующей демократической системы, укреплении всех ветвей власти, а не о поисках на свалках Истории эфемерного “идеала государственности”. Есть смысл процитировать ещё одну запись из дневника В. Вернадского: “Безумие думать, что старое может вернуться”.

“Белая кость” и “варвары”

Нет сомнения, что роковой 1917-й стал кульминацией долгого процесса. Имею в виду нараставшую социальную пропасть между родовой аристократией и людьми труда. Ленин в одной из своих работ дал точный “диагноз”, говоря о наличии “двух наций в одной нации”. Действительно, со времён Петра I, прорубившего “окно в Европу”, поляризация между “высшими” и “низшими” слоями общества постоянно увеличивалась. Представители правящего слоя чувствовали себя “европейцами в собственной стране” и глядели на свой народ как на варваров. Сам же народ жил традиционным укладом, не ощущая духовного родства с господами. Эти “две нации” долгое время даже говорили на разных языках: верхи – на французском, низы – на просторечном русском. Да и мыслили они в разных системах ценностей, не говоря об огромных различиях в уровнях потребления и образе жизни. Конечно, из аристократической среды выходило много достойных сынов Отечества. Но большой её части, увы, были свойственны потеря национального чувства и презрение к простому человеку.

Слишком дорогую цену заплатила Россия за тот раскол, чтобы мы могли спокойно воспринимать то, что в современном обществе у нас вновь де-факто проявляются признаки “новой сословности”. Иногда можно услышать, как высокопоставленные чиновники или нувориши в открытую именуют себя “современными неодворянами”, “новой аристократией”. С удивлением мы узнаём, как некоторые госслужащие, силовики, банкиры, теша своё честолюбие, считают допустимым принимать (зачастую за деньги!) фальшивые “дворянские титулы” и “имперские ордена”. В то же время в СМИ и даже в популярных телепередачах по отношению к малоимущим запросто могут употребить оскорбительные словечки: “нищеброд”, “лох”, “быдло” и т.д.

Истоки этих отвратительных явлений – в социальном расслоении нашего общества, которое уже достигает критических значений и становится тормозом для развития страны. Эту проблему необходимо безотлагательно решать. Но речь не о том, что надо “разорять богачей”. Есть цивилизованные методы. К примеру, давно и упорно предлагаемое нашей партией введение прогрессивной шкалы подоходного налога. Подсчитано: если платить повышенный налог станут хотя бы 500 тысяч граждан с доходами от миллиона рублей в месяц, бюджет получит дополнительно 1,5 триллиона рублей. А это – неплохая база для мер по повышению доходов тех, кто ныне еле сводит концы с концами. Ещё один важный источник мы в СР видим во введении полноценного налога на роскошь, который затрагивал бы не только единичных владельцев супердорогих машин, как сейчас, но и другие виды сверхпотребления, включая роскошные особняки, яхты, элитные драгоценности и т.д. Социальная справедливость – вот, что пора ставить во главу угла.

В заложниках у иностранных капиталов

Я согласен с теми историками и исследователями, которые считают, что к 1917 году настоящей национальной буржуазии в России так и не сложилось. Да, были яркие личности предпринимателей вроде тех же Рябушинских, Прохоровых, Коноваловых и т.д. Но мощной, самостоятельной силы русская буржуазия из себя не представляла. С одной стороны, она была под пятой царских сановников, с другой – существовала тотальная зависимость молодого отечественного капитала от иностранного. С удивительной лёгкостью царский режим влез в кабальные внешние долги и отдал под контроль иностранцам такие ключевые отрасли, как топливная и металлургическая. Иностранцы практически полностью прибрали к своим рукам (причём в первую очередь французы и англичане) банковскую сферу. Британская военно-промышленная компания “Виккерс” и французская “Шнейдер” финансировали и реализовывали значительную часть военных заказов. Семейные корпорации Ротшильдов и Нобелей “оседлали” нефтяные промыслы в Баку и Грозном… И так далее, и так далее. В ряде источников приводится такая статистика. В начале царствования Николая II иностранцы контролировали 20–30% капитала в России, в 1913 г. – 60–70%, к сентябрю 1917 г. – 90–95%. Вот вам и разгадка того парадокса, почему имевшая вроде бы быстрые темпы развития Россия оставалась отсталой страной, сотрясаемой революционными бурями. Что толку от экономического роста, если львиная доля доходов уходит на иностранные банковские счета, а народу, кроме новых тягот, ничего не достаётся?

Сценарий революции писала жизнь

В мемуарной литературе часто озвучивается версия о том, что Николай II был свергнут в результате “дворцового заговора”, одним из организаторов которого был якобы видный думский деятель А.И. Гучков. Сам он признавал это, есть и свидетельства его “соратников”. Интриги и планы заговорщиков в какой-то мере, вероятно, повлияли на ход событий. Но абсолютно неправильно считать, что именно эта “внутриэлитная разборка” была стержнем Февральской революции. Гучкову и Ко, я полагаю, и в страшном сне не могло присниться, что жизнь напишет свой сценарий. Ни в каких планах “дворцового переворота” не мог быть предусмотрен тот мощнейший взрыв народного протеста, который привёл не к “корректировкам” самодержавной системы, а к её уничтожению. Никакой “заговор” не мог предусмотреть, что в стране в итоге образуется система двоевластия. Что наряду с Временным правительством начнут действовать Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Классической буржуазно-демократической революции, подобной тем, что произошли, скажем, в Англии или Франции, в России не получилось. Вот почему либерально-буржуазная элита, оказавшись на вершине власти, показала полную несостоятельность. По сути, это была не новая элита, а реинкарнация старой. Это были люди, завязанные в тот же клубок интересов, связей и зависимостей, что и их предшественники. Именно в этом истоки многих роковых решений.

Взять, скажем, один из самых острых вопросов того времени – вопрос о мире. Практически всем трезвомыслящим людям было понятно, что страна летела в пропасть разрухи и смуты прежде всего из-за продолжения изнурительной, разоряющей её войны. Представим гипотетически, что мир с Германией заключали бы не большевики в марте 1918-го, а Временное правительство в марте-апреле 1917-го. Тогда ещё был неплохой шанс совсем не на тот “похабный” мир, который позднее пришлось заключать Ленину и его соратникам. Да и вся ситуация могла получить совсем иной вектор развития. Но выбор был сделан не в пользу мира. 18 апреля тогдашний министр иностранных дел П.Н. Милюков издал ноту, в которой заверил правительства стран Антанты о том, что в России есть, дескать, “всенародное стремление довести мировую войну до решительной победы”. Чего стоило на деле это “всенародное стремление”, проявилось буквально тут же: более 100 тысяч рабочих и солдат Петрограда вышли на улицу с лозунгами “Долой войну!” и “Долой Милюкова!”. Министр тут же вылетел из своего кресла в бесславную отставку.

Логику такого “политического самосожжения” не понять, если не прочитать воспоминания самого Милюкова. А в них он признаёт, что накануне посол Англии Д. Бьюкенен устроил у себя ряд совещаний с членами Временного правительства, и те клятвенно обещали “возродить энтузиазм армии”. Сам же текст пресловутой ноты Милюков согласовывал с прибывшим в Питер эмиссаром правительства Франции А. Тома, который – ну не позорище ли это! – вносил в текст официального документа российского МИДа свои поправки.

Спрашивается: чего стоили лозунги тогдашних правителей России о патриотизме? На самом деле всё решала финансовая и экономическая зависимость от иностранных государств и капиталов. И через это “вожди Февраля” были не в силах переступить даже во имя жизненно необходимых решений, способных предотвратить нарастающий хаос в стране и сползание её к новым потрясениям.

Честно говоря, горько это! Вдвойне горько потому, что в недавней нашей истории, в 90‑х годах века минувшего, стране пришлось как бы заново пройти через то же позорище – через раболепие власть имущих перед Западом, через готовность ради этого поступаться национальными интересами. Известно, что во время гайдаровской “шоковой терапии” правительство “курировали” десятки западных “советников”. Именно по их калькам шла та самая “прихватизация”, когда кучкой “избранных” разграблялась общенародная собственность. Помним мы и лихую готовность наших либерал-реформаторов отдавать под контроль иностранцев стратегически важные предприятия оборонного назначения. И то, как в угоду отнюдь не национальным интересам уничтожались целые отрасли, где Россия имела лидирующие позиции и хорошие технологические заделы.

Но времена меняются. Экономические санкции Запада выдвинули в центр повестки дня вопросы “новой индустриализации”, импортозамещения, самодостаточности нашей экономики, избавления её от сырьевой зависимости. Вот только всё это часто выливается не в конкретные дела, а в благие намерения. Корень зла в том, что ещё слишком много во властных эшелонах либеральных выскочек 1990‑х, тех, кто по профессиональным качествам никак не соответствует сегодняшним задачам. Вот и получается: если на внешнеполитическом направлении благодаря президенту России В. Путину современная Россия проводит самостоятельную политику, твёрдо отстаивая свои интересы, то в социально-­экономической сфере подходы остаются всё теми же – прозападными, подражательскими. Нас по-прежнему тянут в капитализм, причём в самой одиозной форме. На этом пути Россия не может быть по-настоящему самодостаточной и процветающей. Она обречена быть всего лишь загнивающей “капиталистической периферией”. Такая раздвоенность векторов внешней и внутренней политики ненормальна. Социально-экономический курс надо менять, и как можно скорее.

Кому война, кому – мать родна

Крупный русский экономист Николай Кондратьев в мае 1917‑го писал в одной из газет: “Силы народа иссякают. Народ несёт огромные жертвы кровью, трудом, имуществом. В такое время не должно быть места роскоши. Не должно быть и места сказочным военным прибылям. Тяжесть войны должна упасть и на плечи богатых капиталистов. Прибыли их должны быть ограничены, и значительная их часть должна пойти на нужды народного хозяйства и армии”.

Ограничить прибыли? Как бы не так! Капиталисты, наваривавшие на военных заказах миллионы золотых рублей, были готовы удавиться за каждую медную копейку. В воспоминаниях лидера эсеровской партии В.М. Чернова рассказывается, как гробились почти все законопроекты, направленные на улучшение положения рабочих. Обструкции подвергались даже, казалось бы, самые кричащие из них. К примеру, проект декрета о запрете детского труда на фабриках объявили “противоречащим суровой реальности”. Проект о правах рабочих на забастовки заклеймили “антиобщественным”. Ну, а требования о введении 8-часового рабочего дня “замотали” под предлогом, что это, мол, не в компетенции Временного правительства. Так до Октября 1917-го и оставались царские законы с рабочим днём в 11,5 часа, с произволом работодателей и т.д.

Говорят, “любые сравнения хромают”. Но параллели с нынешними реалиями всё равно напрашиваются. Ведь и сегодня в ходу те же методы. Часто актуальные инициативы СР отклоняются по надуманным предлогам. А мы исходим из того, что раз экономика в кризисном положении, надо искать альтернативные решения. А правительство РФ зацикливается лишь на “изобретении” новых поборов с населения. Мы же убеждены, что настал момент пойти как раз по пути “ограничения прибылей” богачей – нефтяных магнатов, алкогольных королей, офшорной “аристократии” и т.д. Вариантов много: отмена льгот по уплате НДС для экспортёров сырья, введение госмонополии на рынке алкоголя, введение 20-процентного налога на вывоз капиталов и т.д. Если внедрить весь комплекс мер, выработанных СР, получилась бы сумма, почти равная второму бюджету государства. Но чтобы решиться прижать толстосумов, пойти вперекор интересам олигархии, нужна политическая воля, а вот с этим, увы, пока очень большие проблемы…

Есть ли у элиты “санкция масс”?

У известного британского философа XX века Арнольда Тойнби есть весьма интересное рассуждение: “Элита, – считал он, – способна одухотворять большинство, лишь пока она одухотворена сама. Её человечность в отношении большинства служит залогом и показателем её одухотворяющей силы. С утратой этой человечности элита лишается санкции подвластных ей масс”.

Верно сказано! И царская, и либерально-буржуазная элиты потерпели крах именно потому, что потеряли доверие народа. Кстати, то же самое позже, в 80–90-х годах XX века, произошло и с партноменклатурой КПСС, которая погрязла в привилегиях, оторвалась от народа. В итоге утратила ту самую человечность и право вести за собой общество.

Что сегодня? Можно ли говорить об “одухотворяющей силе” нынешней элиты? Не хочу давать огульные оценки. Но очень часто мы видим не элиту в высоком смысле слова, а эдакую мелкотравчатую и корыстолюбивую “элитку”. Мы видим, как кое-кто, подобно тем же сановникам, описанным Вернадским, ловко пристраивает сынков на хлебные должности в госструктуры и госкорпорации, как их супруги вдруг из ничего становятся суперуспешными бизнес-леди. Мы видим, что многие из этой “элитки” увлечены вовсе не патриотическими инвестиционными стратегиями, а личным сверхобогащением и обустройством “запасных аэродромов” в виде роскошных вилл, особняков, бизнес-активов, приобретаемых за рубежом.

Убеждён: если мы хотим реальных перемен к лучшему, та часть политической и управленческой элиты, которая утеряла чувство долга перед государством, да и вообще чувство Родины, должна быть сменена. Но ни в коем случае не насильственными методами, не путём революций (это мы уже проходили!), а путём цивилизованной политической борьбы. Мы должны добиться, чтобы большинство народа осознало “кто есть кто” и начало отдавать голоса на выборах тем, кто способен проводить глубокие социальные реформы не в интересах кучки избранных, а в интересах большинства населения. В итоге в России может быть сформировано правительство народного доверия и парламентское большинство, состоящее не из обслуги интересов бюрократии и олигархата, а из настоящих, болеющих за народ профессионалов-патриотов.

У выдающегося русского историка Василия Ключевского есть афоризм: “История не учитель, а классная дама: она ничему не учит, но строго спрашивает за невыученные уроки”. Каждый раз, когда где-то встречаю это высказывание, так и тянет поспорить с классиком: да нет же, История учит! Но, правда, только тех, кто хочет учиться. Нельзя быть двоечником в великой и строгой школе Истории! А уж получить неуд за неусвоенные уроки драматического 1917 года – это было бы вообще безрассудно!