16 декабря 2002
В минувшую среду, 11 декабря, состоялись заседания Государственной Думы и Совета Федерации. Напомню, что день-то был предпраздничный и, наверное, для значительной части работающего населения страны укороченный. То есть к полудню многие уже поглядывали на часы, а в это время депутаты и сенаторы только-только выходили на первый перерыв, начав работу без какой-либо предпраздничной эйфории. Да что там эйфория! В этот день Совет Федерации провел одно из самых напряженных и полемически страстных заседаний минувшего года.
Причем страсти разгорались даже там, где их и спрогнозировать-то было довольно трудно. Например, при обсуждении, казалось бы, абсолютно проходного вопроса – “Об использовании контингента Вооруженных Сил Российской Федерации в составе Коллективных сил по поддержанию мира в зоне грузино-абхазского конфликта”. На первый взгляд что тут обсуждать? Президент России в соответствии со 102 статьей Конституции внес в верхнюю палату парламента представление о продлении срока пребывания наших миротворцев. Но обсуждение началось и выяснилось, что перед нами стоит весьма острая и даже болезненная проблема.
Мандат продлевается, но… только на три недели, то есть до 31 декабря нынешнего года. Что будет после? Окажется ли присутствие там наших войск уже 1 января легитимным или нет? Почему документ, согласованный с главами государств СНГ еще 2 октября, попал на рассмотрение сенаторов только 11 декабря? Все эти вопросы посыпались на докладчиков – председателя Комитета Совета Федерации по обороне и безопасности Виктора Озерова и первого замминистра иностранных дел Валерия Лощинина.
Ситуация оказалась весьма любопытной. Заместитель министра назвал ее “не совсем нормальной, а можно сказать и ненормальной. Прежде всего это связано с не всегда конструктивной позицией Грузии в этом вопросе”. И хоть в выступлениях осведомленных сенаторов говорилось о том, что грузинская сторона в последнее время стала относиться к России “с большим пониманием”, но от “особого оптимизма” по поводу мандата российских миротворцев на следующее полугодие Валерий Лощинин сенаторов предостерег.
Но и роль МИД России здесь тоже не последняя. Выступая от Комитета СФ по делам СНГ, Константин Маркелов предупредил, что такого рода затягивание с оформлением необходимых документов погружает наш воинский контингент в правовой вакуум, и потребовал сделать протокольную запись, обращающую на эту проблему особое внимание МИД.
Короче говоря, Совет Федерации в очередной раз доказал, что он не бюро по штамповке одобрительных печатей на документы, подготовленные соответствующими инстанциями.
И уж совсем неожиданно бурной оказалась дискуссия по Федеральному закону “О выборах депутатов Государственной Думы ФС РФ”. Мало того, что обсуждение закона затянулось намного больше запланированного времени, но иногда складывалось ощущение, что отклонение закона неизбежно и создание согласительной комиссии неминуемо.
Председатель Комитета Совета Федерации по конституционному законодательству Юрий Шарандин напомнил, что закон, принятый Государственной Думой в третьем чтении 20 ноября, содержит много новых и, разумеется, положительных статей. Например, теперь во время выборов Центральная избирательная комиссия по отношению ко всем остальным избиркомам становится руководящим органом. То, что раньше было де-факто, стало де-юре. Теперь должностные лица категории “А”, то есть чиновники высочайшего ранга, вынуждены будут уходить в отпуск, если вздумают вдруг баллотироваться в качестве кандидатов в депутаты Госдумы. Юрием Шарандиным были озвучены еще несколько безусловно улучшающих нынешнее выборное законодательство новаций. Но главные споры пошли вокруг тех статей, которые, кстати, и в обществе ранее вызвали полемику. Например, нормально ли устанавливать барьер прохождения в Госдуму для политических партий в 7 процентов голосов? Да, эта норма вводится с 2007 года, но будет ли целесообразно устанавливать в законе то, целесообразность чего жизнь подтвердит лишь через пять лет? Один из выступавших даже высказал надежду, что к тому времени в России будет 15-20 сильных политических партий, которые этот семипроцентный барьер с легкостью преодолеют, Однако он забыл, что 15-20 партий, умноженных на 7 процентов, – это 105-140 процентов. А ведь это уже из области математической фантастики,
Были жесткие и во многом абсолютно справедливые упреки к тексту закона и по другим его положениям. Бесспорные противоречия с Бюджетным кодексом, например, казались вполне достаточными для того, чтобы закон отвергнуть.
Однако он был одобрен. За него проголосовали 112 сенаторов, то есть 62, 9 процента. Чтобы понять причину столь неожиданного исхода, надо учесть, что в самый напряженный момент дискуссии в нее вступили, скажем так, силы из резерва главного командования – Председатель Совета Федерации Сергей Миронов и представитель Президента в верхней палате парламента Вячеслав Хижняков. Суть их выступлений сводилась к тому, что сегодня отсутствие этого закона нанесет большой вред. Даже при очевидных недостатках закона он все же дает вполне ясные правила предвыборной игры, и затягивание с его принятием – дело весьма пагубное. При этом Сергей Миронов пообещал, что немедленно даст указания по согласованию закона с Бюджетным кодексом, даже несмотря на то, что для этого придется внести в Бюджетный кодекс соответствующие поправки.
Очевидно, что эти выступления и решили исход дела. Однако высветилась весьма острая проблема-а что же мешало сенаторам формулировать свои замечания не 11 декабря, а, скажем, в промежутке между 6 июня и 20 ноября, то есть тогда, когда Госдума могла продуктивно их учесть и текст закона улучшить? Ведь давно уже было постулировано правило совместной работы двух палат, так почему же в данном случае оно не выполнялось?
Ведь выполнялось же оно в процессе разработки и обсуждения бюджета на 2003 год. В работе над главным финансовым законом страны сенаторы вместе с депутатами провели немало часов совместных дискуссий. И вот результат: 11 декабря практически влет, за 20 с небольшим минут нижняя палата парламента приняла в четвертом чтении закон о бюджете 2003 года. Да, разумеется, прав был председатель Комитета Государственной Думы по бюджету и налогам Александр Жуков, когда говорил, что четвертое чтение – “это текст закона с учетом юридической и лингвистической правки”. Но для этого необходимо было проделать огромный объем работы в первых трех чтениях и успеть сделать ее в срок, чтобы страна вступила в новый год с новым бюджетом. И хоть сделать это было очень непросто, но ведь сделали же.
Причем с консультативным участием членов Совета Федерации.
Значит, можем, когда захотим.
