5 декабря 2002
Штрихи к портрету спикера Сергея Миронова и палаты, которую он возглавляет Сегодня исполняется ровно год, как Сергей Миронов был избран Председателем Совета Федерации. Именно с этого дня можно вести отсчет реальной работы верхней палаты российского парламента в его новом составе и в новых условиях, то есть на постоянной основе.
Один год – срок достаточный, чтобы подвести предварительные итоги. А для этого не будет лишним вспомнить, как все начиналось, какие страхи, фобии и довольно мрачные прогнозы сопровождали избрание нового спикера Совета Федерации.
Главным вопросом в обществе и прессе в конце ноября прошлого года, когда слухи о его грядущем избрании уже превратились в достоверную информацию, был примерно такой: “Миронов? А кто это?” Бывший заместитель председателя Законодательного собрания Санкт-Петербурга, еще 13 июня 2001 года ставший членом Совета Федерации, оказался практически неизвестен за пределами родного города. Сегодня в пресс-службе Совета Федерации есть две огромные папки, где собрано все, что написано о спикере верхней палаты парламента. Но вот, что любопытно: первая папка открывается крохотной заметкой с сообщением об избрании Сергея Миронова сенатором от Законодательного собрания Санкт-Петербурга. И датирована она 19 июня 2001 года. А затем – полное молчание прессы до конца ноября, когда его фамилия зазвучала рядом с будущей должностью.
Зато потом – лавинообразный обвал. Пять, восемь, одиннадцать публикаций в день в совершенно разных изданиях. И все – о новом спикере.
Деталь эта очень точно характеризует и время, и прессу, и парламент того периода. На виду были региональные политические тяжеловесы, сенаторы-губернаторы. Их высказывания и прогнозы, чем обернется реформа Совета Федерации в ближайшем будущем, шли нарасхват. А вот что думает об этом скромный сенатор новой волны пусть даже из столицы, но все-таки северной, никого не интересовало. Но и сам Сергей Миронов явно не стремился на первые полосы газет. Он не создавал информационных поводов, а сразу погрузился в ежедневную рутинную законотворческую работу. Мне кажется, он тогда решил для себя, что публичная политическая активность для него в этот период нетехнологична, даже, может быть, вредна. Гораздо важнее – освоить дело, адаптировать собственный законотворческий опыт, накопленный в Санкт-Петербурге с 1994 года, к новым реалиям и новому, теперь уже федеральному, уровню.
Поэтому и “проспали” московские журналисты летом и осенью 2001 года будущего спикера верхней палаты парламента.
Зато потом пошел обвал информации о Сергее Миронове.
Бывший десантник, геофизик, три, нет!, четыре высших образования, трудоголик. Вчера еще неизвестный политик с лицом геолога-полевика и характерной геологической небритостью замелькал в телевизионных новостях и программах. Особой популярностью пользовались сведения о давнем знакомстве и даже дружбе Сергея Миронова с Владимиром Путиным. Одна из московских газет 5 декабря, то есть в день избрания Сергея Миронова Председателем Совета Федерации, написала так: “Он не просто питерец, но лично преданный Президенту…” И далее: “Появление на третьей по рангу должности в России безвестного петербургского парламентария – одно из лучших свидетельств кадрового голода новой власти”.
Кстати, история президентского участия в политической карьере Сергея Миронова многих волнует до сих пор.
На прошлой неделе, общаясь с читателями одной из московских газет, он первым делом услышал: “Ходят слухи, что вы личный друг Путина. Это правда?” И уже, наверное, в тысячный раз Миронов сообщил, что с Путиным на “ты” он никогда не был, что знакомы они с 1994 года, когда первый вице-мэр Путин курировал Законодательное собрание, что решать, кто друг Президенту, а кто – нет, может только сам Президент. Вероятно, повторять это ему придется еще тысячу раз. Но чтобы закрыть эту тему хотя бы в пределах данной статьи, скажу следующее.
Во время той же “прямой линии” один из читателей высказался так: “У вас всегда вид трезвый”, на что Миронов ответил мгновенно: “Было бы странно, если бы у меня был нетрезвый вид”. Так вот, “было бы странно”, если бы Президенту России оказалось все равно, кто будет руководить верхней палатой парламента, ведь знание человека, доверие к нему, испытанное годами, – это гарантия нормальных рабочих отношений на годы вперед. А нормальные рабочие отношения первого и третьего лиц государства – это уже инструмент политической стабильности самого государства. Но и не только этим объясняется вероятное влияние Владимира Путина на избрание Сергея Миронова. У них, на мой взгляд, есть одна общая черта характера – они оба прагматики и реалисты, а не романтики и революционеры. Для них обоих вопрос, технологично ли, работоспособно ли, полезно ли то или иное решение, гораздо важнее того, либерал или коммунист его предлагает. Оба предпочитают компромисс и диалог войне и конфронтации.
В этой связи интересен тот урок, который Сергей Миронов получил от Владимира Путина. Став спикером верхней палаты парламента, он рассказывал: “В конце 1994 года мы уже с ним были знакомы. А плотно работать стали с января 1995 года, когда я стал первым замом спикера. По линии Смольного контакты с заксобранием осуществлял Путин, он был первым замом мэра, и мы довольно часто встречались. Мне на всю жизнь запомнился стиль работы Путина с законодательным органом власти. Стиль просто замечательный.
Приходил Путин в заксобрание, собирал совет фракции и говорил: уважаемые коллеги, есть вот такая идея такого законодательного акта. Идея в том-то. А ему говорили – идею эту отложите подальше и с ней больше не выходите, поскольку она никогда не пройдет. Путин уходил, и в таком именно виде законопроект к нам уже никогда не шел. Но через некоторое время Путин опять приходил. И кончалось тем, что когда законопроект вносился от имени Собчака, то практически он уже был согласован и проходил у нас в одно касание.
Об этом путинском уроке согласовательного терпения Сергей Миронов говорил в газетном интервью год назад. А вот его слова, сказанные в октябре этого года: “В законотворчестве действует принцип опережающего рассмотрения принимаемых решений, то есть, прежде чем будут подписаны официальные документы, они должны пройти всестороннее публичное обсуждение. Такой подход делает законотворческий процесс прозрачным и поднимает качество законов, что в конечном итоге повышает эффективность решений”.
Мы привыкли нормальное решение называть “взвешенным”, забывая порой, что оно так и называется, поскольку его взвешивали, согласовывали, искали компромиссное, а не конфронтационное толкование. Именно этот принцип работы Совета Федерации в новом составе прежде всего декларировал Сергей Миронов, став председателем. Он многократно предлагал и настаивал на совершенно новых взаимоотношениях Совета Федерации и Государственной Думы: “Давайте мы еще до принятия законов в первом чтении согласуем принципиальные позиции. Закон все равно будет принимать Госдума, но если сразу учесть замечания Совета Федерации, то не нужно будет работать впустую, когда Дума закон принимает, а сенат его потом отклоняет”.
Чувствуете прагматизм, рационализм, технологичность подхода к законотворчеству, почерпнутые еще в 1995 году у первого вице-мэра Санкт-Петербурга Владимира Путина? А теперь давайте посмотрим, как этот принцип отразился на итогах работы верхней палаты парламента за прошедший год.
Аналитики констатируют резкое повышение результативности законодательного процесса в целом. Если раньше Совету Федерации приходилось отклонять 20 – 30 процентов рассматриваемых им законов, принятых Государственной Думой, и после долгих и порой мучительных согласований в силу вступало около 75 процентов законов, то теперь картина принципиально иная. Из 194 рассмотренных законов одобрено 187, а по 6 отклоненным были созданы согласительные комиссии. То есть, образно говоря, доля законотворческого брака снизилась с 20 – 30 до 4 процентов.
Злые языки, разумеется, припишут эти результаты снижению критериев оценок законопроектов и ослаблению требований новых сенаторов. На самом же деле все происходит как раз наоборот – требования ужесточены и критерии повышены. Но работа Совета Федерации теперь реорганизована так, что его члены просто обязаны активно участвовать на ранних стадиях прохождения в Государственной Думе наиболее значимых законопроектов и заранее согласовывать позиции палат.
Более того, теперь Совет Федерации рассматривает на своих заседаниях все законы, принятые Государственной Думой. Причем количество заседаний верхней палаты увеличилось, поскольку сенаторы работают на постоянной основе. Это позволило в два раза снизить количество рассматриваемых на заседании вопросов, что, естественно, повысило качество их подготовки и рассмотрения.
Более того, постоянная установка руководства Совета Федерации на отработку системы взаимодействия верхней палаты парламента с Президентом, Администрацией Президента, с правительством, с министерствами и ведомствами, органами законодательной власти субъектов Федерации не могла не дать положительных результатов. Это ведь дополнительные источники экспертных оценок того законотворческого сырья, которое впоследствии становится окончательным законом. Но все перечисленное – лишь формы воплощения главной и сокровенной идеи Сергея Миронова: чем детальнее и тщательнее согласование закона, тем проще и легче его голосование.
Вторым принципом, с которым новый спикер приступил к исполнению своих обязанностей, была идея резко активизировать “реализацию права законодательной инициативы Совета Федерации в целом и его членов в частности”. Дело в том, что по Конституции правом предлагать законопроекты к рассмотрению обладают все 178 российских сенаторов. Они делегированы в парламент регионами, они знают по собственному опыту и по опыту работы органов власти их субъекта Федерации, где пробелы в законодательстве создают наиболее острые проблемы для жизни сограждан. Большинство новых сенаторов прошли тот же путь в политику, что и Сергей Миронов. Он ведь в 1994 году ушел из бизнеса в законотворчество из-за “дикого несовершенства законодательства и беспредела чиновников, когда решение зависит не от закона, а от воли должностного лица”. Естественно, он и будоражил коллег, призывая формулировать законопроекты и предлагать их к рассмотрению, обсуждению и продвижению в Госдуму.
Но на этом пути больших достижений пока нет, ибо раскачать маховик законотворческой инициативы новых сенаторов оказалось труднее, чем ожидалось. За год внесено в Госдуму только семь законопроектов, из них подавляющее большинство – это так называемые “точечные”, то есть уточняющие детали уже действующих законов. Однако уже сейчас в Совете Федерации готовится целый пакет законопроектов, а в нем, по словам Сергея Миронова, один из важнейших – концепция закона о национальной безопасности России.
Третью главную идею Сергея Миронова, с которой он пришел к руководству Советом Федерации, можно было бы сформулировать так: “Парламентарии всей страны, объединяйтесь!” Причем и озвучена, и одобрена она была тактически весьма грамотно – на встрече членов Совета палаты с Президентом России. Когда во время встречи Владимир Путин дал высокую оценку работе палаты, сформированной на основе нового закона, тогда и прозвучало предложение создать Совет законодателей России.
Предложение это было полностью одобрено Президентом, и уже 21 мая сего года в Совет Федерации съехались руководители почти всех законодательных органов государственной власти субъектов Российской Федерации.
Президент России не только выступил на совещании с приветствием, что уже само по себе свидетельствует о высочайшем уровне мероприятия. Но Владимир Путин особо поддержал стремление Совета Федерации выстроить систему полноправного участия представителей региональной власти в формировании и проведении общегосударственной политики.
Более того, по согласованию с Президентом России очередное заседание Совета законодателей пройдет в Кремле. Там среди прочих вопросов обсудят проблему изменения статуса Совета законодателей, и, возможно, он продолжит работу уже под эгидой главы государства. По сути дела, это будет означать делегирование Президентом Совету законодателей части своих конституционных полномочий, установленных статьей 80 Конституции Российской Федерации по обеспечению согласованного функционирования и взаимодействия органов государственной власти. Что, кстати, накладывает и на Сергея Миронова, и на весь Совет Федерации особую ответственность за эффективность работы этого органа. Ведь слишком велик замах, слишком масштабен проект, чтобы его возможная неудача оказалась незамеченной и прошла без последствий.
Но пока Сергею Миронову успешно удавалось избегать почти неизбежных острых противостояний. Когда, например, мрачные оракулы предсказывали, что после разработки нового регламента работы Совета Федерации, когда начнут работать новые комитеты и комиссии, наступит время неминуемого конфликта интересов. А значит, образуется оппозиция, составленная из обиженных, забытых, обойденных руководящим креслом сенаторов. Предполагалось даже, что костяк этой оппозиции составят старые, опытные политические зубры, обжившиеся в недрах исполнительной и законодательной властей еще тогда, когда молодой геолог Сергей Миронов только начинал бороздить монгольские степи.
Но день шел за днем, заседание за заседанием, новый спикер железной рукой в бархатной перчатке управлял законодательным кораблем, и как-то вдруг всем стало ясно, что мрачные прогнозы не оправдались и уже никогда не оправдаются. Я спросил тогда одного из сенаторов, почему так происходит? И он ответил: “Понимаешь, право на бунт имеет только тот, кто работает больше Миронова. А у нас таких нет.
Он приходит на работу первым и уходит последним. Если уходит вообще”.
Но была еще одна опасность – это неизвестность третьего лица в государстве для российской общественности. Проблему весьма точно сформулировала газета “Время новостей” еще накануне избрания нового спикера Совета Федерации: “Необычно в избрании Сергея Миронова то, что впервые будет таким образом замещена сугубо политическая должность с широкими представительскими функциями, требующими авторитета и огромной известности. Выбрав себе такого спикера, сенат может стать заложником его незаметности”. И действительно, общество не только не знало нового спикера, но не знало и подавляющего большинства его коллег по сенату. В этих условиях Совет Федерации рисковал превратиться в малоизвестное учреждение, политический вес которого незначителен.
По-моему, лучше всех эту опасность осознавал сам Сергей Миронов. Насколько незаметным он был до избрания Председателем Совета Федерации, настолько активным в общении с прессой и телевидением он стал после избрания.
Сейчас иногда приходится слышать, что Миронов любит выступать перед телекамерами и давать интервью газетам.
Вряд ли. Мне кажется, таких понятий, как “любит – не любит”, для него не существует. Есть понятия “надо”, “должен”, “обязан”, ибо о Совете Федерации должно знать как можно больше россиян, его спикер обязан быть узнаваем. Более того, он требует того же от своих коллег по сенату, и те, порой тихо поскрипывая зубами, соглашаются отвечать на любые вопросы журналистов, а часто и сами проявляют инициативу и предлагают газетам собственные тексты.
Но личного примера, как бы хорош он ни был, еще мало.
Нужно было создать еще и свою команду. В ближайшем окружении – опытнейшие политики и специалисты Валерий Горегляд, Андрей Вихарев, Михаил Николаев, Александр Торшин и другие. Едва ли не первым делом Сергей Миронов укрепил пресс-службу Совета Федерации. Из Государственной Думы он пригласил настоящего профессионала в области парламентской журналистики Виктора Черемухина, из Санкт-Петербурга – известную питерскую журналистку Людмилу Фомичеву. В пресс-службу пришли и другие профи. И вот что мы имеем по истечении года: объем информации о деятельности палаты на теле- и радиоканалах увеличен в разы. Сенаторы все чаще становятся участниками популярных программ телевидения и радио. С марта 2002 года на телеканале “Россия” регулярно выходит еженедельная программа “Клуб сенаторов”. Только в ней уже приняли участие 57 членов Совета Федерации. 522 сюжета о работе палаты и интервью членов Совета Федерации прошли только на центральных телеканалах, а количество сюжетов на других каналах учету не поддается. Агентства передали за год 4200 сообщений о работе Совета Федерации, а центральные газеты и журналы опубликовали более 3600 информационных и аналитических материалов. Надо признать, что и “Парламентская газета” приложила к этому руку.
Сегодня уже никто не спросит: “Совет Федерации? А что это?
Сергей Миронов? А кто это?” Хоть времени прошло всего ничего, но, как заметил один из политологов, “понемногу начинает исправляться негативный образ законодательной власти, сложившийся в сознании многих недостаточно информированных граждан”. И в этом можно увидеть еще один из результатов сенаторского выбора, сделанного ровно год назад.
***
Сергей Миронов: “Мне на всю жизнь запомнился стиль работы Путина с законодательным органом власти. Стиль просто замечательный”.
***
Сегодня уже никто не спросит: “Совет Федерации? А что это? Сергей Миронов? А кто это?”
Владимир ВЕРИН, политический обозреватель “ПГ”
