1 сентября 2002
Когда Совет Федерации завершил свою весеннюю сессию, в числе итогов его работы упоминался и такой: в 36 субъектах РФ проведено 42 заседания комитетов, комиссий палаты, организованных ею “круглых столов”.
Если же подытожить летние парламентские каникулы, то в отчет, например, Председателя Совета Федерации Сергея Миронова следует включить его месячную — с 17 июля по 17 августа — рабочую поездку по регионам Сибири и Дальнего Востока. Плюс визит в Монголию, совершенный в течение того же месяца. Корреспондент “РФ сегодня” попросил С.Миронова рассказать об этой месячной командировке.
— Поэт, совершивший однажды, как и вы, путешествие далеко за Урал, был прав, конечно, сказав, что дорога хоть и бьет, да лечит. И все-таки что за необходимость Председателю палаты после напряженной парламентской сессии отправиться вместо отдыха в столь дальний и утомительный вояж по стране?
— Начну с того, что сам характер Совета Федерации как палаты регионов диктует ей расширение и укрепление связей с регионами, с теми, кто там живет. Мы просто обязаны сверять политику федерального центра, законы, как поступившие к нам на рассмотрение, так и принятые, с жизнью за пределами московского Садового кольца. Этим диктуются и формы работы, что называется, на выезде — они практикуются все шире. Этим определен и мой личный режим работы, мои планы, в том числе на отпуск. Если за полгода весенней сессии я смог побывать в девяти субъектах Федерации, то в июле—августе — в десяти. Это республики Алтай, Бурятия, Чукотка, Алтайский, Приморский, Хабаровский края, Магаданская, Камчатская, Сахалинская области, Корякский автономный округ.
— Чем был обусловлен выбор маршрута — в основном по восточным регионам?
— Россия после распада Советского Союза изменила свое положение на карте мира. Территориально, географически она стала страной, более повернутой к Востоку, к странам азиатско-тихоокеанским. То есть к новому мировому центру экономического развития. На него сегодня, напомню, приходится 55 процентов мирового валового продукта и 60 процентов мирового товарооборота. И тут возникает вопрос: Россия с ее потенциалом, наш Дальний Восток — кто мы в этих процессах? Не упускаем ли мы восточную перспективу, в свое время четко начертанную такими подвижниками России, как Витте, Муравьев-Амурский?
Ставить вопрос так меня заставляет уже тот тревожный факт, что за десять последних лет Дальний Восток покинуло более миллиона наших граждан. Чем это вызвано? Почему богатый, перспективный край не столько привлекает к себе людей, сколько их отталкивает? Право ли государство, пустив этот и другие процессы развития Дальнего Востока на самотек? Правы ли те, кто, призывая следовать мировому опыту, похоже, и слышать не желает об опыте наших восточных соседей — не только китайцев, — где государство не ночной сторож, а умелый, предприимчивый, дальновидный менеджер.
С этими вопросами я и поехал. Ведь одно дело, согласитесь, знать ответы на них из прессы, из аналитических справок, другое — из личного общения на месте с губернаторами, местными депутатами, учеными, рабочими, военными, предпринимателями, пенсионерами.
— Каковы же ваши главные выводы и впечатления от встреч с дальневосточниками, от знакомства с их делами, заботами?
— Сразу скажу, что в большинстве вопросов, с которыми мне пришлось столкнуться, содержалась критика налоговой, тарифной, социальной, миграционной, природоохранительной, даже внешней политики федеральных властей. Так, люди, живущие в регионах, приравненных к Крайнему Северу, спрашивали: почему тарифы на тепло, энергию, и без того высокие, повышены на треть?
Сможет ли семья среднего достатка, состоящая из трех человек, хоть раз посетить Москву, если один билет от Дальнего Востока до нее и обратно стоит 56 тысяч рублей?
А тарифы на перевозку грузов — какова их цель? Неужели заблокировать дальневосточные предприятия с их продукцией на региональном уровне и не пускать на общероссийский?
Почему Китаю нужны современные боевые самолеты, выпускаемые в Комсомольске-на-Амуре, а России — нет? И что за зуд — во что бы то ни стало, вопреки воле коллектива, в интересах узкого круга лиц приватизировать предприятие, которое их выпускает?
Кому еще не понятно, что аукционное распределение квот на пользование биоресурсами наших морей России наносит колоссальный ущерб?
Почему регионам-реципиентам жить лучше, чем тем, кто их кормит — донорам?
Ну и рефреном: а нужен ли вообще России Дальний Восток? Думает ли она сохранить и закрепить его население?
Признаюсь, не на все эти и другие вопросы у меня были ответы. Более того, признаю, что ошибался, считая те же рыбные аукционы благом. Пообщавшись в ходе поездки с губернаторами, законодателями, рыбаками Дальнего Востока, понял, как эту ошибку надо исправлять. И вообще, какие коррективы надо вносить в программу социально-экономического развития Дальнего Востока, в ряд федеральных законов, касающихся этого региона, Крайнего Севера, в сами подходы к их проблемам. Так что и впрямь такие поездки хоть и бьют — неприятными открытиями, но и лечат — от стандартных, поверхностных взглядов.
— Ну а позитив, если он есть, конечно, хорошо ли виден из Москвы?
— Хороший опыт есть, разумеется. Но видения его из далекой Москвы, на мой взгляд, также недостаточно. Приведу пример. Дни моего пребывания в Бурятии совпали с выездным заседанием здесь Комитета Совета Федерации по природопользованию и охране окружающей среды. Я принял участие в работе комитета и вместе с коллегами имел возможность убедиться, что, во-первых, в республике многое делается для сохранения Байкала, природы Байкальского региона. Во-вторых, понял, что эти усилия требуют не только компенсации со стороны федерального центра, но и финансовой поддержки в виде субвенций и преференций. Что же касается нынешнего Закона о Байкале — действующим его назвать трудно, — то с учетом бурятского опыта ясно, что этот закон требует пересмотра.
Понятно, что приезжему человеку, как я, хозяева стараются показать не только проблемы, но и достижения. И не так уж трудно отличить при этом демонстративное от существенного. Ну а существенными я считаю, например, перемены как в законодательной, так и исполнительной власти на местах. Судя по всему, пришло время тех, кем ставится дело. Кто хочет и умеет пахать, а не властвовать. Кто даже в самых неблагоприятных условиях способен находить разумные решения, не дожидаясь милостей из центра.
Благодаря таким решениям успешно строится великолепная автомагистраль от Читы до Находки. В Хабаровске сдан в эксплуатацию современнейший жилой квартал, заселенный молодыми семьями. На Камчатке поняли, что топлива сюда с “материка” не навозишься, и пустили ТЭС на термальных водах, тянут трубопровод от месторождения природного газа. Много чего сказано о молодом губернаторе Чукотки. Но о людях лучше судить все-таки по делам. А дела таковы, что в Анадыре создаются современнейший торговый центр, пятизвездный отель, крытый ледовый дворец, которому могут позавидовать во многих крупных городах. В далеком поселке рыбаков открыта школа, каких я в жизни не видел. В ней есть буквально все, что нужно для учебы, отдыха, занятий спортом, искусством, ну а в случае стихийного бедствия здесь можно разместить всех жителей поселка. Интересно также, что на Чукотке проблему снабжения теплом и энергией довольно успешно пытаются решить, применяя современную технику, использующую силу ветра, который здесь дует практически непрерывно. Люди не могут не видеть подобных перемен, дающих надежду на лучшее. Никакой пиар не способен создать авторитет власти больше, чем добрые дела.
Добавлю к сказанному, что хорошее впечатление на меня произвели региональные законодатели. Уверен, что немало законов, разработанных и принятых ими, могли бы стать модельными для законодательства федерального. Таков, например, принятый сахалинскими коллегами закон об особых экономических зонах. Или разработанная магаданцами концепция развития Севера. Что же до закона о рыболовстве, то тут карты в руки, я считаю, как раз нашим дальневосточным законодателям. А ведь это лишь небольшая часть того, с чем я познакомился. И что, я убежден, может аккумулировать недавно созданный Совет законодателей.
— Одна из острых проблем российского Дальнего Востока — проблема миграции. Коренные дальневосточники, как сказано, покидают этот богатый, перспективный край, чтобы переехать в Центральную Россию. Их места готовы занять граждане соседней страны, число которых, в том же Хабаровском крае, растет. К чему это может привести, на ваш взгляд?
— Вопрос этот можно поставить и шире — об ослаблении инстинкта национального самосохранения. В Россию едут выходцы из других стран, в том числе постсоветских. И все бы хорошо. Только почему всем им надо обосновываться непременно в центре, в столичных городах? По законам целого ряда стран мигранты селятся не там, где им нравится, а там, где необходимо государству, принявшему их. Что же мешает нам корректировать миграционную политику с учетом наших же жизненных интересов?
— Пожив некоторое время на Сахалине, А. П. Чехов через много лет сказал, что все его творчество “просахалинено”. О своем понимании проблем российского Дальнего Востока не раз говорили многие его высокопоставленные гости, обещали помогать. Но как-то федеральная политика до сих пор не очень “просахалинена”, “продальневосточена”, разве не так?
— Если все-таки быть объективным, то надо признать, что дальневосточники слышали не только обещания, но и воочию видели большие дела. И, конечно, сами их вершили. Теперь жизнь требует новых дел, решений. И могу сказать, что, вернувшись из поездки, я целый день провел в подготовке писем с предложениями, направленными затем в комитеты и комиссии палаты. Далее коллеги свяжутся с депутатами Государственной Думы, с органами на местах, с министерствами, ведомствами. Очень важно, что начало этой работы совпадает с поступлением в Федеральное Собрание проекта бюджета-2003. Ну а свидетельство того, что данное направление работы всерьез и надолго, — недавний визит в Приморье Президента России В. Путина. Совершенно ясно, что Дальний Восток должен стать для нас ближе, чем когда-либо.
— В ходе поездки по Дальнему Востоку у вас возникали поводы высказаться и по другим проблемам, в частности Южных Курил, на которые, как известно, претендует Япония. Одна газета попеняла вам за категоричность подхода к проблеме.
— Это ее дело. Я же думаю, что в основе “проблемы” категоричность совсем иная — та, с которой у нас готовы порой отстаивать чьи угодно интересы, только не собственные, не российские. У меня иной взгляд на вещи. Я не вижу причин менять его.
— А взгляд на вступление России в ВТО?
— Нам надо вступать в ВТО, но нужно стремиться снять ряд условий, которые даже сотрудниками ВТО оцениваются как излишние и дискриминационные.
Источник: ("Российская Федерация сегодня".-№17, 2002)
