14 апреля 2004
Председатель Совета Федерации Сергей Миронов принял участие в прямом эфире программы “Ночной полет” на телеканале “Культура” (ведущий программы – Андрей Максимов). Разговор также транслировался на радио “Маяк”.
– Гость “Ночного полета” – Сергей Миронов, председатель Совета Федерации. Сергей Михайлович уже не первый раз в нашей студии. Сегодня у нас будет очень конкретный разговор про те законы, которые будет принимать Совет Федерации.
Эти законы касаются каждого из нас, и жизнь наша изменится, мы надеемся, к лучшему, если эти законы будут приняты. Чтобы не быть голословным, я хочу сразу начать говорить о том, что дейтсвительно касается любого человека, потому что все люди покупают диски, все люди знают, что идет борьба с пиратством, и должен приниматься по этому поводу закон.
Мой первый вопрос. Проходит невероятная акция. Вы, наверное, знаете. Там эстрадные артисты, эскалаторы, рубят все. Почему невозможно пиратство победить? Чего такого не хватает еще в законодательстве, чтобы победить пиратство?
МИРОНОВ: Давайте посмотрим с точки зрения каждого человека, которого это касается. Лицензионный диск, фильм, кассета – цена определенная, очень большая. То же самое, может быть, с каким-то небольшим ухудшением качества, незначительным для меня как потребителя, я покупаю в несколько раз дешевле. Это огромный спрос. Есть спрос, значит, рождается предложение.
– Что может сделать законодатель?
МИРОНОВ: В 93-м году был принят закон “Об авторских правах и смежных правах”. Впервые мы попытались положить хоть какой-то законодательный предел пиратству. Не все получилось. Закон не очень эффективно работал, потому что реалии каждого дня приносили, во-первых, все новые и новые способы и возможности вот этой продукции, так называемой пиратской, ее поступления и продажи. Сейчас подготовлены изменения в этот закон. Пакет поправок – это примерно 100 листов.
– 100 листов поправок?
МИРОНОВ: 100 листов поправок. На каждом листе еще таблица. Там несколько сот поправок.
– Вот объясните мне. На самом деле, надо сказать, что воровать нехорошо. Вот, собственно, и все.
МИРОНОВ: Жить не во лжи и все, да?
– А что такое пиратство? Пиратство – это когда воруют. Воровать нельзя.
МИРОНОВ: Сразу же нужно зафиксировать предмет регулирования. Что это такое? Значит, с нарушением авторских прав. Авторских прав чьих? И так далее, и так далее, все это разложить по полочкам. Кстати, санкции, совершенно очевидно, в этом законе не будут. Потому что санкции – это либо Уголовный кодекс, либо это Административный кодекс.
– Что практически изменится, например, у меня как у потребителя, потому что я, честно должен сказать, не всегда имею возможность купить лицензионные диски? Что изменится в моей конкретно жизни, если этот закон будет принят?
МИРОНОВ: Во-первых, подождем окончательной редакции закона. Я не уверен, что законодателям в конце концов удастся ответить на все поставленные жизнью вопросы. К сожалению, сказать вам, что вы купите замечательный лицензионный диск по цене пиратского, увы, не могу. Это будет неправда. В то же время совершенно очевидно, если мы устраним вот тот вал пиратских нелицензионных изделий, продукции, конечно, тогда реальная, настоящая подлинная вещь, она тоже пойдет потребителю навстречу, потому что сейчас вот эта разница, она и обусловлена возможностью получения доступа к продукции.
– То цена на диски будет составлять нечто среднее между пиратскими и лицензионными?
МИРОНОВ: На диски-то будет все равно, тот же качественный и пользующийся спросом продукт, но по цене, я думаю, что где-то серединочка должна быть.
СЛУШАТЕЛЬ: У меня вопрос такой. Я фермер, постольку поскольку пенсионер, до того занимался наукой и пытался, скажем, некоторые патенты пустить в производство. Ответ во всех банках был один: под развитие бизнеса кредиты не даем. Сейчас занимаюсь фермерством, ситуация абсолютно та же самая. Разница в оценках первой и второй – это где-то четыре года. Что должно измениться в законодательстве, в менталитете, в управлении страной для того, чтобы реально мог возникать с нулевого состояния мелкий бизнес?
МИРОНОВ: Очень много сейчас говорится о поддержке малого и среднего бизнеса. Моя позиция – поддерживать ничего не надо. Это, простите, не штаны, которые сваливаются. Не надо мешать. И нужно создать нормальные условия для развития и малого бизнеса, и среднего бизнеса.
– Что мешает?
МИРОНОВ: Прежде всего мешают и действия, и бездействие чиновника.
– Законодательно все в порядке?
МИРОНОВ: Законодательно нет. Как раз необходим закон, с моей точки зрения, об ответственности органов государственной власти за действия либо бездействие по развитию малого и среднего бизнеса. Вот интересный вопрос, речь как раз была о кредите. Вот самое элементарное. И банки раньше брали, наверняка у фермера есть либо трактор, либо машина, и можно было взять кредит под это транспортное средство. Сейчас нельзя. С 2002 года зарубили. Причем, с ГАИ были большие проблемы. На самом деле, нужно возвращать. Сегодня у меня был банковский совет межрегиональный. Как раз банкиры сами ставят этот вопрос, что они давали бы с большим удовольствием кредиты под транспортные средства, под залог. Здесь как раз законодатель в долгу перед вами, говорю это ответственно.
– Что мешает?
МИРОНОВ: Подготовлены предложения. Дело в том, что наши коллеги по четвертой Госдуме, немножко они тут раскачивались три месяца, сейчас вошли в нормальный рабочий режим. Есть такие предложения. Я думаю, что здесь будут те изменения, которые позволят в идеале любому российскому гражданину смело заводить свое дело.
– Вот нам звонит конкретный человек, потому что мы с вами говорим, для него это жизнь. Вот если этот закон будет принят, у него жизнь будет лучше. Вот этому конкретному человеку что можно сказать, когда его жизнь изменится к лучшему, когда это случится?
МИРОНОВ: Я думаю, что касается права брать кредит под залог транспортного средства, это решается вообще очень быстро. И здесь, я думаю, что можно в течение года вопрос решить. А с точки зрения в целом развития малого предпринимательства, здесь вопрос посложнее. Но не думаю, что это будет за большими горами и долгими годами. Я думаю, что нормальный законодательный процесс – это где-то год-полтора.
– Всех людей, которые занимаются каким-то образом искусством, театром, кино, особенно каким-то зрелищным искусством, очень интересует, почему так долго не принимается закон о меценатстве, он как-то может по-другому называться, я имею в виду смысл? И интересует всех какая проблема, почему не созданы условия законодательно, чтобы вкладывать деньги было выгодно, чтобы наши новые морозовы и мамонтовы появились бы сейчас, и им бы это было не просто от широты душевной, а еще и выгодно? Или это невозможно, или это неправильный подход?
МИРОНОВ: Да, действительно, нашим современным третьяковым и рябушинским действительно тяжело. Нет возможности. Причем даже если у них желание, им просто бьют по рукам. В чем проблема? На самом деле есть закон 93-го года, по-моему, который называется “О благотворителях и благотворительной деятельности”. Сейчас есть проект закона, так и называется, вы правильно абсолютно сказали, “О меценатах и меценатстве”. В заключение правительства нет предмета регулирования. Что это такое, почему меценат – это нечто отдельное, а не благотворитель? Более того, есть четкий механизм во всех странах мира, он действует очень часто. Если у тебя есть желание сделать благотворительный взнос, сделать какой-то подарок, приобрести что-то или открыть театра, выставку, ты можешь эту часть, которую ты потратил на эти дела, показать в своей прибыли, и она не будет облагаться налогом на прибыль. Элементарно и просто делается.
– Почему?
МИРОНОВ: Во-первых, в свое время, когда очень критически подошли со стороны, к счастью, бывшего правительства к этому закону, к самой идее, была презумпция виновности. Сразу понятно, это будет уход от налогов, это будут под видом благотворительности и меценатства просто уходить от налогов, придумывать всякую ерунду, за которой не уследишь, и так далее, и так далее. На самом деле все фиксируется, все это можно делать. И я думаю, что вот этот закон “О меценатах и меценатстве”, он перезрел для России, потому что много у нас говорят о проблемах взаимоотношений бизнеса с властью. Я не буду говорить о тех, кто нарушает закон и которые должны сидеть в тюрьме за то, что обворовывали народ и страну, если говорить откровенно. Но многие люди нормально, честно сделали деньги, в конце концов заработали много денег. Что-то хочется для души. Он смотрит, ну купит он себе еще два БМВ или “Мерседеса”, еще виллу одну построит. Дальше-то что? И он начинает оглядываться. А почему бы ему не вложить?
– Я не понимаю, а что мешает? Вы правильно говорите, абсолютно. Я подписываюсь под каждым вашим словом. А что мешает принять такой закон?
МИРОНОВ: А мешает, к сожалению, бюрократическая логика, что здесь будет как раз играть не вот этот святой смысл меценатства, а корысть, уход от налогов под видом меценатства.
– Вы замечательный человек сам по себе. Но вы все-таки крупный чиновник, один из крупных руководителей страны. Как должностное лицо вы считаете, что этот закон будет принят?
МИРОНОВ: Да.
– Когда?
МИРОНОВ: Я не могу говорить по срокам, потому что закон лежит в Госдуме. Госдума должна поставить его в план, должна рассматривать. Совет Федерации с большим удовольствием поддержал. Кстати, наш Комитет по культуре, образованию и науке обращался к этому закону, считает, что его нужно поддерживать, точно так же, как закон “О театре и театральной деятельности”. Я думаю, что этому закону судьба уготовлена жить, действовать в России, потому что закон нужен.
– Когда – непонятно?
МИРОНОВ: О сроках некорректно говорить пока.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА:Вы мне очень нравитесь как политик. И у меня к вам следующий вопрос. Ваша партия проиграла на парламентских выборах, а на президентских вы набрали очень маленький процент. Скажите, пожалуйста, эти цифры имеют для вас какое-нибудь значение или нет?
МИРОНОВ: Вы знаете, один мой знакомый политтехнолог однажды занимался выборами в каком-то регионе, избирал губернатора, и его кандидат проиграл. И когда он приехал, мы выражаем ему соболезнования, он говорит, на самом деле это победа. Я не буду говорить так. На самом деле наша партия не проиграла. Наша молодая партия пока не стала парламентской партией. Но если говорить о думских выборах, все-таки миллион голосов – это много. И мы здорово поучаствовали, получили бесценный опыт парламентской настоящей борьбы для нашей молодой партии. У нашей партии все впереди, и за партию я спокоен. А что касается президентских выборов, я скажу честно, может быть, кого-то это удивит, я результатом, общим результатом доволен. Выборы состоялись. И партия, которая выдвинула меня, Российская партия жизни, кандидатом в президенты, получила тоже уникальнейший опыт. И я должен сказать, что за время избирательной компании президентской число членов Российской партии жизни увеличилось на 20 тысяч человек. Для нас это большая цифра. И сейчас мы идем дальше, работаем. Кстати, скоро ждите, будут новые интересные идеи, новые акции.
– Знаете, вот я как избиратель могу сказать, что у меня иногда возникает ощущение, что партии живут раз в четыре года. Я не говорю про вашу партию.
МИРОНОВ: А ведь вы правильно сказали, мы как раз живем всегда.
– То есть на самом деле происходит какая-то жизнь все это время, и мы будем слышать про вашу партию?
МИРОНОВ: Конечно. Мы же ни на день не прекратили нашу огромную работу, акцию “Жизнь без наркотиков”, когда добровольное тестирование школьников на наличие вообще когда-либо ни было в организме наркотиков без нарушения кожного покрова, то есть это такой вот контактный способ. Вы знаете, есть огромная беда. Наркомания – страшная беда для России. Но ведь в молодежной среде это даже модно. Целые классы и школы есть, где никто не пробовал наркотиков. Они между собой говорят, изображают, что они пробовали. А когда они протестировались, они с удивлением смотрят друг на друга, что на самом-то деле они не дураки, чтобы эту гадость в себя пускать. Вот ведь что делается. И тогда у них появляется желание, они понимают, что рядом с ними, несмотря на то, что многие говорят об этом, нормальные ребята и девчонки, которые понимают, что это зло. Это очень психологически важно.
– Я, естественно, не могу пройти мимо вашего высказывания по поводу закона “О театре и театральной деятельности”, потому что мне это очень интересно. Вот на вашем месте сидело несколько руководителей театров, вы сейчас опровергните или подтвердите то, что они говорили, и они говорили, что у них просто такая ужасная паника, что театрам запретят на собственный счет театра класть деньги, которые театр зарабатывает, скажем, сдавая в аренду помещение. И тогда театры могут просто закрыться, потому что, естественно, тех денег, которые они получают из бюджета, недостаточно. Насколько это так?
МИРОНОВ: Вы знаете, есть сейчас очень интересные идеи, назовем так абстрактно, у нового правительства. Хотя я знаю фамилию, имя, отчество конкретного человека, который эти идеи вынашивает, и они мне представляются интересными. Речь идет о том, что внести изменения в Гражданский кодекс, чтобы у нас появились государственные некоммерческие организации, задача которых не получение прибыли. И чтобы эти бюджетные в принципе организации не получали смету, а получали бы дотацию из федерального бюджета, но уже свободно бы распоряжались и были ли полностью ответственны, не субсидиарно вместе с государством, а самостоятельно на свой страх и риск.
– Но они сами могут зарабатывать деньги при этом?
МИРОНОВ: Конечно. Чтобы смогли сами зарабатывать. Им кооперативное управление дано, допустим, имуществом.
– То есть государство дает некую сумму, а они могут при этом сдавать помещения?
МИРОНОВ: Но если они уже прогорают или что-то, не беги уже к государству: ой-ей-ей, у меня не получилось. Тут нужно брать на себя ответственность. Это хорошая идея. Она пока еще сырая. Это даже пока не в виде закона, но сама идея абсолютно правильная.
– Вот еще вопрос. Поскольку эту передачу сейчас наверняка смотрят театральные люди, то есть отнимать у театра право сдавать помещения в аренду, привлекать спонсоров на спектакли никто не собирается?
МИРОНОВ: Вот по логике той, о которой я сказал, да. А до сих пор вот это желание было и с вузами, и с театрами – запретить. Что значит не имеете права использовать государственную собственность в своих якобы корыстных целях? Хотя цели-то какие? Всегда цели благие в конечном итоге у любого вуза, у любого театра. Но вот ход мысли у нового правительства в этом направлении мне очень нравится. Я думаю, что за этим будущее. Ну и два слова о самом законе. К сожалению, судьба печальна, потому что это законодательная инициатива Совета Федерации, я лично курировал этот закон. Опять ответ правительства – нет предмета регулирования. Есть Гражданский кодекс.
– Того правительства?
МИРОНОВ: Того, к счастью. Сейчас будем запускать в новое правительство.
– Скажите, я знаю, что вы один из немногих, признаемся, руководителей государства, которые ходят в театр.
МИРОНОВ: Я думаю, что все-таки многие ходят в театр.
– Хорошо, не будем обсуждать других руководителей. Вот этот закон, почему он улучшит жизнь театров и соответственно жизнь зрителей?
МИРОНОВ: Особые трудовые отношения в театре и особый интеллектуальный продукт. Продукт, который рождается в секунду, вот именно в этот момент времени, именно этим составом, именно в этом месте.
– Он будет защищен?
МИРОНОВ: Да. Это очень трудно отрегулировать. И вы сами лучше меня знаете все эти проблемы и трудовых отношений между труппой и коллективом, и так далее, и так далее, масса всяких вопросов. Мы считаем, что предмет регулирования есть. И должен быть отдельный закон “О театре и театральной деятельности”. Нельзя все уложить либо в Гражданский кодекс, либо в Трудовой, либо в какие-то другие действующие.
– Театральный людям и театрам станет жить лучше?
МИРОНОВ: Обязательно. Дело в том, что Александр Александрович Калягин, он неоднократно и просил, и настаивал на том, чтобы этот закон именно принят был в той редакции, которую мы принимали.
– Это важно, потому что, понятно, что Калягин очень хорошо знает интересы театральных деятелей.
МИРОНОВ: Полностью за. Я во многих театрах был, с режиссерами говорил. Все поддерживают. И все ждут и говорят, когда, когда.
СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Сразу после президентских выборов стал снова вопрос о борьбе с наркоманией. Вот я как журналист считаю, для того, чтобы справиться с этой бедой, необходим закон – торговцам наркотиками смертная казнь. Никаких других мер, я считаю, будет недостаточно. И еще. Рабочие места для России. Ни в одной кандидатской программе не прозвучал вопрос о рабочих местах в стране.
МИРОНОВ: Во-первых, выскажу свою точку зрения. В моей программе, что касается наказания за распространение наркотиков, я принципиальный противник смертной казни. В нашей стране огромные судебные ошибки были и сейчас происходят. Более того, сейчас у нас есть мораторий, есть решение Конституционного суда о запрещении вынесения смертного приговора. А вот пожизненное заключение тем, кто распространяет это зло, чтобы в каменном мешке он сидел и бился всю жизнь головой, без права помилования, без всяких амнистий, я думаю, было бы очень справедливо. Это первое.
По рабочим местам есть программы. И мы уже сегодня затрагивали вопрос о малом и среднем бизнесе. Огромное количество офицеров выходит в отставку, молодые люди, образованные, очень часто два высших образования – военное и гражданское. Свое дело невозможно начать. Начинают грузчиками, охранниками, вот перебиваться, чтобы кормить семью. Нужно дать возможность людям зарабатывать самостоятельно, в том числе и занимаясь каким-то предпринимательством. Это одно направление. И второе. Вы знаете, у нас безработицы в России реальной нет. Придите на любое предприятие, такие специальности – токарь, слесарь, плотник, строитель, бетонщик и так далее, требуются, требуются и требуются. Люди многие, конечно, хотят не очень такую грубую квалифицированную работу выполнять да и неквалифицированную, получать хорошие деньги. И есть такие, скажем, престижные и трудно получаемые специальности или профессии. Здесь есть такая проблема. Кстати, отдельно упомяну. Есть интересная проблема, о которой практически никто не говорит. Я бы назвал ее “офисное рабство”. Молодой человек, молодая женщина в 34 года, получив одно или два высших образования, работая в фирме, получая две трети своей зарплаты в конверте, практически попадают в зависимость от работодателя. Уйди она с этой работы, не устроится. В 34 года уже не устроятся на другое место по своей специальности. Вынуждены терпеть, вынуждены, абсолютно незащищены социально. Какие там выходные, какие там больничные, какие там отпуска? Ничего вообще. 24 часа паши.
– А это как-то можно победить?
МИРОНОВ: А это нужно регулировать. Дело в том, что нужно выводить заработную плату из тени на свет. Первое, что необходимо сделать, пресловутый минимальный размер оплаты труда, он должен быть равен минимальному прожиточному минимуму. Работодатель тогда вынужден будет платить, как минимум, вот этот прожиточный. Сейчас же что делается. Вот тебе 600 рублей или там тысячу рублей официально по ведомости, а вот тебе четыре тысячи в конверте. Ни налоги не платятся, вроде как и человека это устраивает, слава богу, деньги платят. Но это, во-первых, отсутствие поступлений ни в Пенсионный фонд, ни в Фонд медицинского страхования, целый комплекс проблем. Я просто, может быть, долго отвечал на этот вопрос. Есть идеи, есть программы, не обязательно, чтобы они были у кандидатов, в том числе у правительства. У Фрадкова, я знаю, идеи по расширению рабочих мест есть.
– Один вопрос, который я хотел задать, потому что я не понял сути проблемы, что готовится закон “О государственном языке в России”. Я не понимаю проблемы, потому что, мне кажется, что государственный язык в России, понятно, что русский, почему нужен закон по этому поводу?
МИРОНОВ: Напомню историю. Прошлой осенью мы отклонили этот закон с созданием согласительной комиссии по одной простой причине. Речь идет о защите русского языка. Пожалуйста, пройдите по Тверской в Москве. Примерно лишь каждая пятая вывеска будет на русском языке. Все остальное там. Сколько у нас мусора, сколько у нас иноязычных слов в разговорном жанре. На телевидении мы все это слышим. Что наши коллеги написали замечательную вещь: “Запрещается использовать иностранные слова, если есть аналогичные слова в русском языке”. Помните, это были мокроступы вместо галош, там и всякие другие вещи. Сейчас мы добавили, очень правильно сделали, если есть общепризнанные выражения, например, федерация, это иностранное слово, но оно общепризнанно. И нет у нас аналога такого.
– Но специальной комиссии сидеть, разбираться?
МИРОНОВ: Нет. На самом деле это очень просто делается. Вот если сказать ключевые моменты, там было несколько таких чисто юридических тонкостей. А смысловые, по которым мы возразили, если бы закон был в той редакции принят, слово “конституция” было бы запрещено, “федерация” – запрещено, “демократия” – запрещено. То есть немножко там перемудрили.
– А партер тоже нерусское слово?
МИРОНОВ: То есть абсолютно правильная мысль заложена, идея, защитить русский язык, чистоту русского языка, нашего прекрасного языка от этого новоязыка. Но немножко перегнули в другую сторону, поэтому пришлось подкорректировать. Сейчас комиссия согласительная поработала. Закон готов к новому рассмотрению.
– А в этом законе предполагается ответственность, скажем, телеведущих или людей, которые портят русский язык?
МИРОНОВ: Там предусматривается ответственность и органов государственной власти, которые где-то зажимают государственный язык как государственный, либо его неправильно используют. Но такой конкретной ответственности, допустим, телеведущих, конечно, в этом законе не предусматривается. Но логика этого закона как раз о защите языка. Но по поводу телеведущих, трудно сейчас найти на экране телевизора, даже иногда дикторы новостей просто говорят с точки зрения грамматики и правильности произношения страшные вещи.
– Тоже пока неизвестно, когда этот закон будет принят?
МИРОНОВ: Вот этот закон как раз, так как он прошел все согласительные процедуры, в принципе Госдума может в любой момент принять в новой редакции, передать в Совет Федерации. Поэтому здесь речь может идти буквально о ближайших месяцах.
– Спасибо вам большое.
Источник: (Телеканал "Культура", 14 апреля 2004 года), (www.radiomayak.ru/schedules/93/14837.html)
