8 октября 2009
Председатель Совета Федерации Сергей Миронов рассказал члену президиума Ассоциации юристов России Михаилу Барщевскому, какие, по его мнению, реформы необходимы нашему обществу.
Диалог со всеми
– Сергей Михайлович, у меня такое ощущение, что от событий последнего времени с его кризисом, катастрофами, коррупцией можно прийти в ужас. Не только обычным людям, но и президенту. Кстати, если судить по статье Дмитрия Медведева, по его тезисам к Посланию, по тональности выступлений, он не в восторге от реалий дня. На кого он может опереться, если всерьез решит что-то менять?
– Я не соглашусь с тем, что и наш президент испытывает ужас. Когда человек в ужасе, он впадает в ступор или растерянность. Просто Медведев – глубоко информированный человек и действительно очень хорошо знает, что реально происходит в стране. В этой связи его статья и его выступление на ярославском форуме – это попытка напрямую обратиться к народу.
– И надо сказать, откровенно обратиться.
– Он предельно откровенно говорит о тех вещах, о которых все хорошо знают, но до сих пор публично старались не высказываться. Он обращается в том числе и за советом, приглашает к диалогу. Из текста, на мой взгляд, видно, что он-то уже готов предпринимать какие-то шаги, но, естественно, хочет сверить часы и посмотреть, какая будет реакция.
А теперь о тех, на кого он может опереться. В конце статьи президент обозначил тех, на кого он не хочет и не может опираться – это те, “у кого все хорошо, кому ничего не надо”. Это коррумпированная бюрократия и так называемые предприниматели, которые ничего не предпринимают на самом деле. Естественно, главная опора для него – это российский народ, и прежде всего люди, уже осознавшие необходимость перемен.
– Задам полупровокационный вопрос: а можно ли опереться сразу на две партии?
– У нас президент, слава богу, беспартийный и может опираться на любые силы.
– Давайте рассуждать с точки зрения формальной логики. Если президенту не нравится то, что происходит в стране, то можно предположить: виновата партия, которая находится у власти. Опереться на нее – значит призвать пчел к борьбе с медом.
– Я думаю, что ответ мы получим в октябре на съезде “Единой России”. Существуют три сценария развития событий. Первый – заявления о том, как они готовы работать и какие шаги предпримут для исправления ситуации. Второй – оппонирование. И третий – попытаться не заметить выступления лидера страны. Поживем – увидим. Кстати, в тексте статьи очень многое идеологически перекликается с новой программой “Справедливой России”, это факт.
– По каналу “Вести 24” мне довелось увидеть прямую трансляцию яркого и доказательного выступления Оксаны Дмитриевой в Госдуме. Ни по федеральным каналам, ни в печатных СМИ я об этом выступлении ничего не узнал. Часто ли такое происходит с лицами вашей партии?
– Часто. Правда, ситуация за последние полгода потихонечку меняется. На самом деле, если у нас не будет публичной полемики, если будут темы, о которых ничего нель зя говорить, то мы не построим гражданское общество.
У кого авторитет, у кого – полномочия
– Вам не кажется, что как-то странно получается: у нас Госсовет де-юре особых полномочий не имеет, а реальный авторитет огромный. Совет Федерации – наоборот. То же самое с Общественной палатой и Госдумой. У одной – авторитет без полномочий, у другой – необремененные полномочия. Концентрация власти в одном месте, концентрация авторитета – в другом. Можно ли как-то сосредоточить авторитет и власть в одном месте?
– Со времен основания Российского государства реального парламентаризма в стране было очень мало. Первый опыт был некой формой общественной демократии в виде Новгородского вече. Потом было четыре Госдумы в начале века. И только в новейшей истории, начиная с первого Съезда народных депутатов СССР в 1989 году, появился действительно парламентаризм. Он развивается. У многих людей нет понимания, что вообще из себя представляет Федеральное Собрание и почему там две палаты. Кроме того, парламенту не добавляют авторитета прямые трансляции заседаний Госдумы, на которых присутствует три человека, депутаты бегают по рядам, “играют на этом рояле” для голосования. Сейчас, слава богу, драк не стало. Конечно, все это порождает недоверие к законодательным органам, возникает дисбаланс между реальными полномочиями и авторитетом. Мы не пользуемся большим авторитетом, в том числе из-за того, что люди ничего не знают о нашей текущей рутинной, но чрезвычайно полезной работе. Понимая ситуацию, мы в Совете Федерации кропотливо работаем над этим, стараемся давать максимально возможное количество информации. Уже год все заседания Совета Федерации транслируются в режиме онлайн в Интернете.
– Для населения Совет Федерации – это Миронов и немножечко Торшин. Больше не знают никого. СМИ почти не рассказывают о том, что здесь происходит, а вы со своей стороны игнорируете пиар.
– Здесь нельзя не согласиться. Недавно у нас был разбор полетов, руководство Совета Федерации оценило информационную работу как неудовлетворительную.
– Сергей Михайлович, я коротко изложу свою концепцию по одному серьезному вопросу, а вы либо согласитесь, либо опровергнете. Мне кажется, что в нашей политической системе случился перекос. По партийным спискам избираются депутаты в Госдуму. Партия, победившая на выборах в регионе, формирует заксобрание и выдвигает своего же партийного сенатора. А теперь еще победившая партия будет предлагать губернатора, который опять-таки делегата своей партии к вам направит. Фактически мы имеем абсолютно партийный парламент в обеих палатах или, другими словами, монополию на власть. На опыте КПСС мы знаем, к чему приводит монополия на власть. Не кажется ли вам, что в этой ситуации Совет Федерации должен формироваться прямыми выборами населения?
– Новый порядок формирования палаты внес президент. Закон уже принят и с 1 января 2011 года вступит в силу. Членами Совета Федерации могут стать только избранные: либо депутат местного парламента, либо депутат местного муниципального образования. Это шаг в нужном направлении, поэтому мы его поддержали.
– Полшага.
– Будем говорить – шаг. Опыт показывает: нужно 3 – 4 года, чтобы увидеть плюсы и минусы. Более того, уже разработана концепция закона, который позволит привлечь население. Вот мы говорим о выборности членов Совета Федерации. Если проводить такие выборы, то нужно менять Конституцию. Но как юристы мы понимаем разницу между выборами и голосованием. Есть вариант, когда люди будут голосовать, но юридически завершающие акты будут совершать органы власти. Представьте, что заксобрание предлагает несколько кандидатов на представительство в Совете Федерации. Во время выборов региональных депутатов население голосует и по этим кандидатурам, и первое место занимает, например, Иванов. Заксобрание обязано направить в Совет Федерации именно Иванова. Формально он будет представлять не население, а местный парламент, но кандидатуру его предложит народ.
– Красиво.
– Кстати, это предложил наш коллега Юрий Шарандин, сейчас он возглавляет правовое управление Совета Федерации.
Спикер уходит в поле
– У меня сложилось впечатление, что вы не в восторге от функционирования законодательной власти в целом. А что думаете о нашей судебной власти?
– Меня абсолютно не устраивает, как работает наша судебная власть. Особенно то, что она единственная из трех ветвей власти контролирует сама себя. Люди не находят в судах правды и говорят: у кого больше кошелек, тот и выиграет. Судебная реформа назрела, и то, что Медведев обращает на это внимание, мне представляется абсолютно правильным.
– Представим, что вы на полчаса стали президентом страны. У вас есть возможность издать три указа. Что вы бы подписали?
– Будь такая возможность, первый указ – об отмене ЕГЭ, второй решал бы проблему бездомных детей. А третий указ… надо подумать. Эх, я, возможно, не вовремя посмотрел на свою коллекцию, но третьим указом я бы ввел специализированное министерство геологии.
– На самом деле я ожидал, что один указ будет о реорганизации МВД.
– В отличие от тех, о которых я сказал и где знаю, что нужно делать, я не представляю, как реорганизовать МВД. То, что нужно его реорганизовывать, у меня нет никаких сомнений, а вот как?!
– Где вы отдыхали в этом году?
– На Байкале, в Монголии и съездил в Испанию, но лишь на четыре дня. Случилось внеочередное заседание, а после я уже не вернулся на отдых.
– На Байкале, в Монголии – это природа?
– На Байкале – природа и рыбалка. А в Монголии была очередная экспедиция за камнями.
– То есть свое, родное не бросаете?
– Не бросаю. Мы, как правило, в Монголию приезжаем раз в два года. В Гоби. В том месте находится интересное образование, называется “кольца Лизеганга”. Летом я хоть на несколько дней, на недельку, но выбираюсь в экспедиции обязательно.
– У вас потрясающая, огромная коллекция минералов. А не приходит такая мысль, что, а ну ее к черту, политику, и заняться любимым делом?
– Я ведь почему ушел из этого дела? Я – полевик, обязательно должен ездить в экспедиции. В 91-м году отрасль рухнула, а сидеть в городе и заниматься точной наукой я не мог и не хотел. Поэтому получил новое образование – экономическое. Мне нравится то, чем я теперь занимаюсь.
– Расскажите любимый анекдот.
– Их много, но мне очень нравится анекдот в связи с решением нашего министра образования и науки издать словари, по которым можно говорить кофе в среднем роде, дОговор и прочие благоглупости. Анекдот такой. Мужик попал в будущее, приходит в кафе и говорит: “Мне, пожалуйста, один кофе”. Буфетчица ему: “Ты что, неграмотный, что ли? Кофе одна. Тебе черную или с молокой?”
Источник: "Российская газета" (Москва).-08.10.2009.-№5014 (190)
